Агентство потерянных душ (СИ)

"Ты ушла, но я не позволю тебе умереть. Твоя частичка, твоя миссия в этом мире — теперь она всегда будет во мне! И я продолжу твою жизнь тем, что продолжу твою работу. И я буду продолжать её до тех пор, пока не искуплю все свои грехи перед тобой, даже если для этого потребуется вечность".

В этот момент я изменился. От меня остались только имя и черты лица, да и те, кажется, испугали моих бывших тестя и тёщу.

Я никогда не верил в ту чушь, которой меня иногда пичкали дикие проповедники, что заходили в бары по совсем не христианским делам. "Иисус умер за наши грехи", — говорили они, — "Его смерть позволила нам освободиться от наших грехов".

Я почувствовал исцеление. Твоя смерть исцелила меня. Даже смертью своей ты, величайшая праведница этого мира, смогла исцелить мои язвы... И теперь я сделаю всё, чтобы твоя смерть не стала напрасной.

Волнения, горе, страдания, слёзы, оправдания — всё ушло в небытие.

Я встал с колен и, больше не глядя ни на тебя, ни на гроб, вышел из часовни, сел на автобус и поехал в аэропорт.

Я точно знал, что мне нужно делать. Я полетел в Германию, пришёл в свою старую организацию спиритиоников, рассказал всё, что произошло, и попросился возможности учиться на Проводника.

Не буду рассказывать, как происходило моё становление Проводником. Мне было сложно, но это ничего не значило. Ты помогала мне. Ты вела меня. Два года обучения — и я перешёл к работе. И последовавшие за эти три года службы в должности Проводника стали для меня самым достойным, что я сделал свою жизнь. Я два раза получил статуэтку лучшего Проводника года. Сотни людей оборачивались мне вслед и говорили с уважением — это он, мой Проводник. Я мог гордиться собой. Я был спасён.

И когда после очередного приступа мне сказали, что жить мне осталось не больше месяца, я лишь усмехнулся. Я пережил многое и пострашней какой-то там смерти.

И однажды, когда я отдыхал после работы с очередным своим подопечным в кофейне неподалёку от офиса, ко мне подошёл один из руководителей отдела развития и присел за столик.

Он предложил мне пройти поговорить. По надземному переходу я прошёл с ним в одно из отделений спиритионической организации, где никогда не бывал раньше: здесь работало международное руководство, планировавшее все схемы развития науки на годы вперёд.

Я говорил с двумя руководителями, которых также не встречал ранее, и разговор вышел странный. В те времена Советский Союз, где я успел пожить, считался для западной Германии соперником в бесконечной холодной войне. Своего рода соперником он был и для спиритиоников: согласно закону, никто не мог основать на территории СССР общину, группу или любую другую организацию, занимающуюся спиритионикой. А для спиритиоников, которые знали, насколько противоречат друг другу идеи духовного освобождения и идея "души нет", это было не по нраву.

План был фантастическим: исследователи-спиритионики разработали новую, не проверенную ещё на достаточном количестве случаев методику сознательного выбора места рождения. Руководство хотело, чтобы в ближайшие годы достаточное количество спиритиоников, покинувших свои разрушенные возрастом или болезнью тела, родилось на территории Союза и, в итоге, чаша весов качнулась бы на нашу сторону, и развитие спиритионики не ограничивалось бы железным занавесом.

Я был кандидатом: мне всё равно было умирать. И я, конечно, согласился.

Но согласился я ещё по одной причине: я хотел снова найти мою любимую и, кто знает, опять воссоединиться с ней. Правда, посчитал я, я стал бы немного младше её, года на четыре или пять. Но это разве разница?

Мне, Проводнику, дали другого Проводника. И мы ушли в мою последнюю в этой жизни процедуру... "Финальную процедуру", как мы её называли. Процедуру, где Проводник освободил меня от боли и сожалений, от неуверенности в будущем и страха покинуть тело. Я вздохнул свободно и покинул его в последний раз.

И мне стало всё равно, что будет с этим мешком из мяса и костей: сожгут его в печи крематория, похоронят на глубине двух метров под землёй или надругаются каким-либо совершенно безразличным мне способом.

Я был уже не здесь, но мой Проводник продолжал меня вести, я слышал его речь и знал, что он меня не бросит. И в одно из мгновений я сказал ему — прощай, друг. Мир вокруг закрутился, на меня накатила тошнота, и бодрый голос на чисто русском языке: "Это мальчик! Верещагина, у вас мальчик!" возвестил мне, что цель нашей работы была достигнута.

Я забыл, кто я был, сразу же после первой ночи сна, и из роддома номер пять меня вынесли в уже совершенно младенческом состоянии. Но моё стремление и мои цели не угасли, нет!

Я просто не мог высказать их словами. Меня никогда не интересовали мальчишеские игры в войнушку и солдатики — я, скорее, любил познавать мир. Научившись читать в пять лет, я читал книжки будто выискивая в них что-то ускользающее от меня как лёгкий сон утром.