Агентурная разведка. Книга первая. Русская агентурная разведка всех видов до и во время войны 1914-1918 гг.

Заместитель Базарова по агентуре остался его секретарь некий Гломбиевский. Немцы арестовали его 20 июля 1914 года на улице в тот момент, когда он садился в экипаж с секретарем ген. консула Субботиным. В кармане у Гломбиевского находились три последних шифрованных телеграммы из русского Генерального штаба, которые он, однако, успел передать Субботину. Продержав Гломбиевского под арестом полтора часа, немцы его освободили[43].

Такой же участи, как Базаров, подвергся и его предшественник — полковник Михельсон.

Иногда германская контрразведка использовала русского военного агента в целях дезинформации. Так, например, в 1908 году она передала русскому военному агенту фальшивую "записку о распределении германских вооруженных сил в случае войны", о которой мы более подробно говорим в томе II нашей книги.

В конце 1910 года генерал-квартирмейстер представил начальнику Генерального штаба доклад, в котором жаловался на германскую и австрийскую контрразведки, не дававшие возможности русским военным агентам в этих странах заниматься агентурной разведкой.

Он писал, что "элемент болезненной раздражительности и крайней подозрительности, внесенный событиями 1908 года в взаимоотношения России, с одной стороны, и Австрии и Германии — с другой, с особенной силой развился, как то и следовало ожидать, на столь благодарной почве, каковую представляет собою разведывательная деятельность названных государств. Органическое недоверие к России заграницей в этой области за последнее время вспыхнуло с такой силой, что наши соседи склонны в каждом появляющемся в их пределах русском подданном видеть прежде всего военного шпиона, из категории которых, конечно, не исключены и наши официальные военные агенты".

"Положение последних при таких обстоятельствах ныне представляется тем более трудным, что, не ограничиваясь вполне законными и лояльными мерами предосторожности, германские государства, — избравшие, по-видимому, борьбу с военным шпионством щитом, из-за которого они с успехом и без риска могут наносить укол за уколом русскому самолюбию, — в последнее время стали в широких размерах пользоваться для сего провокацией".

"При таких условиях представляется совершенно необходимым освободить наших военных агентов в Австро-Венгрии и Германии, хотя бы на время, от выполнения каких бы то ни было негласных поручений по разведке и предложить им впредь уклоняться от сношений с лицами, обращающимися к ним с предложениями указанного характера".

В заключение генерал-квартирмейстер предлагал ввести как правило, что разведка против Австрии и Германии и покупка секретных документов этих стран должны возлагаться в виде основной обязанности на военных агентов в Бельгии и Швейцарии, "в соответствии с чем должен производиться выбор лиц на означенные должности".

Начальник Генерального штаба, однако, нашел, что проектируемые мероприятия не оградят военных агентов от попыток их скомпрометировать и дело осталось в прежнем положении.

Военный агент в Вене находился в аналогичном положении с берлинским. Еще в сентябре 1906 года полковник Марченко писал генерал-квартирмейстеру, что "вследствие письма вашего от 12 сентября, докладываю, что приложу все усилия и умение, дабы исполнить желание начальника Генерального штаба по сбору сведений о крепостных маневрах.

"Считаю, однако, нравственным долгом доложить, что я лишен почти совершенно орудий действий".

"Честолюбие и корыстолюбие являются теми человеческими слабостями, на которых агент может строить систему своей разведки. Орден и рубль являются главными факторами реальной добычи материалов. Один дает, считая не позорным и удобным приобрести орден и сохранить свой внешний престиж (это обыкновенно наиболее ценный источник), другой просто берет. Как купец. Причем в этом в последнем случае он или хронический, постоянный, или мимо прошедший, случайный сбытчик.

"Я осенью прошлого года докладывал о желании одного, крайне ценного лица, у источника дел стоящего, за определенную месячную сумму открыть тайны оперативных секретов Австро-Венгрии. Это предложение было отклонено. Лицо это, по моим сведениям, теперь работает за счет Италии".

Далее он пишет, что денег ему отпускают на агентурную разведку крайне мало, что он не имеет возможности содержать даже одного постоянного агента. Поэтому он решил работать при помощи русских орденов. Но и здесь Марченко постигла неудача — в выдаче этих орденов ему было отказано. Марченко особенно волновался по поводу отказа наградить русским орденом адъютанта военного министра Австро-Венгрии майора Клингспора и поручика артиллерийского полка 27 дивизии Квойко, оказавших ему ценные услуги.

В октябре 1911 года военный агент полковник Занкевич, сменивший Марченко, телеграфировал генерал-квартирмейстеру, что для получения определенных и вполне точных сведений о военных приготовлениях Австро-Венгрии необходимо "прибегнуть к содействию негласной разведки, к организации которой и приступаю. Считаю нужным доложить, что подвергаюсь опасности быть скомпрометированным".