Агентурная сеть

— Гагик Артаваздович, принеси, пожалуйста, график встреч, — попросил я Хачикяна, хотя отлично помнил, что вчера вечером Лавренов должен был встречаться с «Дожем» — тем самым агентом из канцелярии премьер-министра, которого он получил в наследство от Матвеева и работу с которым мне было приказано держать под особым контролем.

Пока Базиленко и Хачикян выполняли мои просьбы, я дослушал запись до конца.

Закончив разговор с неведомым нам Морисом Сейду, Франсуа Сервэн позвонил дежурному по ДСТ в Париже, попросил разыскать свою дочь и предупредить, что завтра он с женой прилетает в аэропорт Шарля де Голля и просит их встретить.

Затем он сразу же набрал номер американского посольства и попросил дежурного морского пехотинца передать Гэри Копленду, что завтра он вылетает во Францию на похороны отца и поэтому откладывает назначенную ранее встречу до своего возвращения.

Это было уже не первое подтверждение, что французский советнический аппарат в местных спецслужбах поддерживает деловые контакты с резидентурой ЦРУ и проводит какие-то совместные мероприятия, и мне, конечно, не стало от этого легче.

Но основной моей заботой сейчас была, конечно, локализация провала «Дожа»!

Первым возвратился Хачикян с толстым блокнотом в темно-вишневом переплете, на лицевой стороне которого золотым тиснением было выдавлено слово «Техноэкспорт»: это был новогодний подарок экономсоветника, который мы использовали для учета встреч с нашими оперативными контактами.

Я открыл страницу за вчерашнее число и убедился, что в двадцать два часа Лавренов действительно должен был проводить личную встречу с «Дожем». Отметки о том, состоялась она или нет, пока не было. Только я закрыл блокнот, как в кабинет в сопровождении Базиленко вошел Лавренов.

— Я встретил его внизу, — предвосхищая мой вопрос, пояснил Базиленко.

— Оставь нас, — попросил я и, когда Базиленко вышел, обратился к Лавренову: — Садись, есть разговор…

Лавренов сел в кресло и настороженно посмотрел сначала на меня, потом на Хачикяна.

Я не стал тянуть из него жилы и сразу сказал:

— Нам стало известно, что вчера служба наружного наблюдения зафиксировала твой контакт с «Дожем»!

Лавренов побледнел и заерзал в кресле.

— Ты хорошо проверялся перед встречей, Сергей? — спросил Хачикян.

Лавренов опустил глаза, и я понял, что он по каким-то причинам отступил от согласованного плана проведения этой ответственной встречи.

— Ну ладно, рассказывай, как дело было, — сказал я и приготовился выслушать грустную историю о том, как опытный оперработник, майор, пренебрег тем, чем не имел права пренебрегать.

— Я провозился с подготовкой очередного бюллетеня, — тусклым голосом начал Лавренов, — а тут еще Акуфа, наш переводчик, пришел со своими проблемами. У него истекает срок годичного контракта, и он беспокоится, оставим ли мы его в бюро. В общем, когда я освободился, до встречи с «Дожем» оставалось минут тридцать…

В разведке, как и в любом деле, полно всевозможных случайностей, притом не всегда полезных и счастливых, но, если судить о ней по большому счету, все происходит закономерно! И судьба безжалостна по отношению к тем разведчикам, которые нарушают законы своей профессии, полагая, что маленькие прегрешения не приводят к серьезным ошибкам, за которыми следуют провалы.

Разгильдяйство и провал всегда взаимосвязаны, как иголка с ниткой, и причиной большинства провалов является, как правило, нелепое нагромождение мелких и крупных отступлений от самими же разведчиками составленных планов проведения оперативных мероприятий.

Так было и сейчас! Один не успел до вызова к резиденту прослушать пленку, полагая, что в ней нет ничего, заслуживающего внимания, и потому можно не спешить; другой поздно выехал на встречу и не успел как следует провериться; третий, то есть я, не проявил должной требовательности к своим подчиненным, что привело к снижению оперативной дисциплины и сделало возможным разгильдяйство первого и второго!

Конечно, сейчас было не время заниматься самоедством и искать виновных в этом провале, а надо было принимать решительные меры для его локализации. Поэтому я постарался взять себя в руки и как можно спокойнее спросил:

— И ты во время проверки не заметил ничего подозрительного?

Мой вопрос был чистой формальностью: и так было ясно, что, заметь Лавренов слежку, нам не пришлось бы сейчас разговаривать на эту тему! Он просто сошел бы с проверочного маршрута и встречаться с «Дожем» не стал!

— Вертелись какие-то мотоциклисты. Но когда я по «серпантину» спустился на набережную и подсаживал «Дожа», ни мотоциклистов, ни машин не было.

«Серпантином» мы называли извилистую часть шоссе, которое вело из европейской части города к океану. Это было одно из наших излюбленных мест для проведения встреч в автомашине.

— И тем не менее они как-то зафиксировали этот момент, проследили, пока ты ездил с «Дожем» по городу и, видимо, проводили его затем до дома, — «обрадовал» я Лавренова. — Где ты его высаживал?