Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции

Мне припоминается пример Кронштадта 1917 г., когда временное правительство назначило комиссаром кадета Пепеляева, а фактически власть была в руках кронштадтского совета, как тогда кронштадтский совет игнорировал Пепеляева и его высмеивал, а потом в свое время мы его арестовали. Нам казалось, что для немецких товарищей такой момент наступает: они войдут в правительство, будут игнорировать этого генерала, мобилизуют рабочих с тем, чтобы пойти на соединение с революционными, рабочими всей остальной Германии. Другими словами, мы рассматривали вступление в саксонское правительство как маневр, чтобы, захватив пядь земли, развертываться дальше. Мы полагали тогда, что вопрос о вступлении нашем в саксонское правительство надо поставить практически под условием, что группа правительства Цейгнера готова будет действительно бороться против белой Баварии, против фашистов, добьется немедленного вооружения 50–60 тысяч рабочих Германии с тем, чтобы игнорировать генерала Миллера. То же самое в Тюрингии. Вы видите, как мы представляли себе это дело относительно вступления в это саксонское правительство.

Мы представляли себе дело ни в каком случае не как парламентскую комбинацию, а как маневр, направленный к тому, чтобы занять определенную позицию. Немецкие товарищи оценивали положение вещей так, что считали это возможным.

Теперь, вы знаете, делаются попытки ретроспективно, т. е. задним числом, пересмотреть всю политику, и говорят так, что, дескать, Коминтерн, однако, опоздал, надо было тремя-четырьмя месяцами раньше начать подготовку. Вы знаете брошюру т. Троцкого — «Новый курс», которой он выстрелил в конференцию за полчаса до ее открытия и которая, может быть поэтому, еще не всеми прочитана. В этой брошюре т. Троцкий затрагивает также немецкий вопрос. Он говорит прямо, что ошибка была именно в том, что, «если бы коммунистическая партия резко изменила темп работы, использовав предоставленные ей историей 5–6 месяцев полностью и целиком для организационной политической и технической подготовки, развязка событий могла бы быть не та, которую мы наблюдали в ноябре». Такая постановка вообще бесплодна. Разумеется, если бы начали подготовляться на 5 месяцев раньше, мы бы, при прочих равных условиях, лучше подготовились. Вообще, «ежели бы да кабы» — то у нас было бы лучше — это дешевая философия. Однако небезынтересно остановиться на вопросе, каковы были настроения в руководящей группе Коминтерна именно 5–6 месяцев назад, В июле месяце начался в Германии очевидный перелом. В июле месяце ЦК Германской коммунистической партии, почувствовав новую волну, выступил с революционным воззванием против фашистов. ЦК Коммунистической партии говорил открыто от имени партии, что за каждого убитого рабочего мы перебьем 10 фашистов. Кто знает историю Германской компартии, тот понимал, что это есть начало какой-то новой главы. Движение шло дальше и дальше. Партия получала все больше и больше влияния. Тогда она решила назначить известный вам антифашистский день. Это было крупнейшее событие. Рабочие социал-демократы были на нашей стороне, и все смотрели на Германскую коммунистическую партию, как на тот таран, который ударит фашизм по голове, пока он еще не совсем окреп. В этот момент у нас начинается первое разногласие внутри Исполкома Коминтерна. Мы были в отсутствии с т. Бухариным, нас здесь заменял т. Радек. Мы с т. Бухариным, получив это воззвание, как члены Исполкома Коминтерна, послали приветствие Германской коммунистической партии, в котором говорили, что мы считаем это воззвание великолепным и сугубо поддерживаем их в их борьбе и в вопросе об антифашистском дне. Т. Радек поднял против нас бешеную полемику, Он телеграфировал нам с Бухариным (телеграмма в моих руках), от 12 июня, что «наша политика с т. Бухариным означала бы, что Коминтерн толкает партию на июльское поражение», что мы находимся «под впечатлением болгарских и итальянских событий» и легкомысленно форсируем дело в Германии. Т. Радек провел через президиум Исполкома телеграмму от 26 июля, которая гласит: «Президиум Коминтерна советует отказаться от уличных демонстраций 29 июля… Боимся западни». Часть наших товарищей, положившись на т. Радека, поддержала его в этом.

Т. Троцкий был запрошен также по этому поводу, он ответил, что воздерживается, так как не имеет всех материалов.