Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции

После возвращения из-за границы и участия по поручению ЦК РКП(б) в работе III Конгресса Коминтерна С. Соколовская получила должность заместителя заведующего Мосгубполитпросветом. К этому времени часть ее подпольного псевдонима — Елена Кирилловна — стала официальным именем и отчеством (кстати, это отразилось уже в воспоминаниях Филиппа Балкуна). С 1925 года она работала инструктором Сокольнического райкома МГК РКП(б), а затем — в Московском областном комитете партии. В 1930 году перешла в аппарат Центральной контрольной комиссии — Рабоче-крестьянской инспекции (ЦКК-РКИ). На XVI съезде избиралась членом ЦКК ВКП(б). В 1935 году С. И. Соколовскую назначили директором студии «Мосфильм». Как оказалось, это была ее последняя должность: в 1937 году С. И. Соколовскую арестовали, а 26 августа 1938 года — расстреляли. «Французская шпионка» — так отозвался о ней И. В. Сталин в беседе с Георгием Димитровым 7 ноября 1937 года[56].

По согласованию с остальными членами делегации Альбрехт должен был отвечать за связи с руководством французских рабочих организаций, включая СФИО, а также за переписку с инстанциями Коминтерна. Однако быстро нашедшие общий язык В. Деготь, С. Соколовская и И. П. Степанов тут же стали использовать любой удобный случай для отправки в Москву и Берлин, где находился Западноевропейский секретариат ИККИ, собственных корреспонденций.

Неясно, что явилось первопричиной конфликта в группе коминтерновцев: соперничество или же реальные просчеты в работе. Сам Альбрехт утверждал, что расхождения выявились прежде всего относительно принципа взаимоотношений с французами. Если он придерживался метода максимальной интеграции с Комитетом III Интернационала, то В. Деготь и остальные настаивали на организационной самостоятельности лосланцев Коминтерна. В то же время Альбрехт не упустил случая передать в Москву сплетню о финансовой нечистоплотности В. Деготя в период его работы в Одессе[57].

В середине апреля Абрамович покинул Францию, отправившись в Милан. Там он встретился с коминтерновцами Николаем Марковичем Любарским и Даниилом Семеновичем Риделем, занимавшимися налаживанием связей с итальянскими крайне левыми элементами. «В Италии я видел революционные массы и оппортунистических вождей, — писал в отчете А. Абрамович. — Массы хотят действовать и освобождаться, но партия (т. е. Итальянская социалистическая партия. — М. П.) держит их крепко в руках и ни за что не желает двигаться. Так, например, за неделю до 1-го (первого) мая в Турине разгорелась генеральная забастовка, партия приняла отрицательное отношение по отношению к ней, и ни слова не сказала в своей печати. Парламент ничего не дал массам. Они всем разочарованы»[58].

Из Италии А. Е. Абрамович поехал в Вену, потом в Чехословакию, а затем через Берлин, где он посетил Западноевропейский секретариат, выехал в Россию. 30 июня 1920 года он был на приеме у В. И. Ленина, а через две недели перебрался в Петроград, чтобы в качестве делегата от французского Комитета III Интернационала принять участие с совещательным голосом в работе II Конгресса Коминтерна.

8 августа 1920 года Малое бюро ИККИ назначило А. Е. Абрамовича наряду с Н. М. Любарским и Антоном Михайловичем Геллером представителями ИККИ в романских странах: Франции, Бельгии, Люксембурге, Италии, Испании и Португалии[59].

Произошло это несмотря на энергичное противодействие И. П. Степанова, также находившегося в тот момент в России. В специальном заявлении, сделанном Исполкому Коминтерна 30 июля, И.П. Степанов писал: «…Чтобы избежать печальные последствия странных недоразумений и помешать, чтобы злоупотребляли авторитетом Исполкома 3-го Ин[тернацио]нала, я считаю своим партийным долгом предупредить Вас насчет тов[арища] Абрамовича и настоятельно просить Вас никуда его не посылать до тех пор, пока не будет Вам возможно серьезно и детально обсудить вопрос о посылке делегатов вообще и о посылке делегатов во Францию в частности. Ибо, по моему глубокому убеждению и на основании личных наблюдений во время почти 8 месяч[ной] совместной работы с тов[арищем] Абрамов[и чем], этот последний, вопреки всех усилий и хороших намерений, не в состоянии сделать то, что необходимо»[60].