Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции

В ходе обсуждения германского вопроса на заседании политбюро РКП(б) 21 августа все, за исключением заместителя председателя Совета народных комиссаров СССР А. И. Рыкова, были за то, чтобы ориентировать немецких коммунистов на вооруженный захват власти. Г. Е. Зиновьев согласился с И. В. Сталиным, заявив, что «если бы вышел блок с социал-демократами в правительстве, это было бы только опасно. Я говорил, что лозунг рабоче-крестьянского правительства — это псевдоним диктатуры пролетариата и исторически это оправдывается. Прямо сказать: «власть советам» — нельзя». Единственным, кто высказался за альянс с социал-демократами на правительственном уровне, был присутствовавший Карл Радек: «…Не надо забывать, что резерв социал-демократии еще велик. Именно это оправдывает лозунг «рабоче-крестьянского правительства», а не то, что лозунг «власть советам» в Германии депопуляризирован. Мы должны идти на коалицию с левыми социал-демократами»[14]. И это говорил человек, который еще два месяца назад отстаивал идею альянса с немецкими националистами, который в письме Г. Зиновьеву от 23 декабря 1922 года утверждал, что «в рабочих массах, стоящих за социал-демократией, — чувство полного «сумерка богов»![15]

В принятом 22 августа постановлении указывалось, что «на основании имеющихся в ЦК материалов, в частности на основании писем товарищей, руководящих германской компартией, ЦК считает, что германский пролетариат стоит непосредственно перед решительными боями за власть». Отсюда делался вывод, что «вся работа, не только ГКП и РКП, но и всего Коммунистического интернационала должна сообразоваться с этим основным фактом»[16]. В последующем были предприняты конкретные шаги по реализации решения, в частности для координации всей революционной работы посланы в октябре военные и политические специалисты во главе с Карлом Радеком, Георгием (Юрием) Пятаковым и Василием Шмидтом и назначена ориентировочная дата восстания — 9 ноября 1923 года, которую разрешено было скорректировать на месте с учетом обстоятельств.

Однако бурная подготовка германского «Великого Октября» обернулась мыльным пузырем, лопнувшим без особых брызг. Руководство КПГ во главе с Генрихом Брандлером, опасаясь изоляции, в последний момент не решилось подтвердить сигнал к выступлению. Только коммунисты Гамбурга, не зная об отмене приказа, сделали 23 октября попытку овладеть городом. Восстание продолжалось 31 час и было подавлено с помощью военно-морских сил и армии. Гуго Урбане, руководитель местной партийной организации, узнал о его начале, находясь в постели. Тем не менее он был приговорен судом к 15 годам тюремного заключения. «Путчизмом самой чистой крови» назвал в конфиденциальном письме выступление в Гамбурге советский консул Григорий Шкловский.

Фиаско в Германии повлекло за собой изменения в политике Коминтерна. Непосредственным результатом стала перетряска в руководстве КПГ, На бурном заседании президиума ИККИ в январе 1924 года виновниками неудачи были объявлены К. Радек, Г. Брандлер и тогдашний главный теоретик КПГ Август Тальгеймер. По мнению Г. Зиновьева, они скатились в болото «оппортунизма», слепо доверившись социал-демократам и «единому фронту сверху». Провинившихся немецких коммунистов отправили в отставку, вскоре передав бразды правления КПГ Рут Фишер и Аркадию Маслову.

Хотя официально тактику «единого рабочего фронта» никто не отменил, появившийся термин «социал-фашизм» обрекал коммунистов на существование в политическом гетто. Спасало лишь то, что многие иностранные коммунисты, как руководящего звена, так и рядовые, отказывались делать из него практические выводы. В российской публицистике периодически возрождается мысль о том, что автором данной формулы был И. Сталин[17]. Это неверно. Социал-фашизм был запущен в политический оборот благодаря Г. Зиновьеву. Уже на заседании политбюро РКП(б) 21 августа он говорил о «социал-демократических фашистах», имея в виду часть немецкой социал-демократии. Год спустя этот термин обрел универсальный смысл. Выступая 18 июня 1924 года на V конгрессе Коминтерна, Г. Зиновьев заявил: «Самым существенным здесь является то, что социал-демократия стала крылом фашизма. Это большой политический факт»[18]. В статье «К международному положению» И. В. Сталин лишь вторил Г. Е. Зиновьеву: «…Неверно, что фашизм есть только боевая организация буржуазии. Фашизм не есть только военно-техническая категория. Фашизм есть боевая организация буржуазии, опирающаяся на активную поддержку социал-демократии. Социал-демократия есть объективно умеренное крыло фашизма»[19]. Но, усвоив тезис, И. Сталин реанимировал его в годы так называемого «третьего периода» (1928–1933), а начиная с X пленума ИККИ (июль 1929 года) сделал официальной доктриной «всемирной пролетарской партии».