Агиология

Заветы преподобного Кирилла распространились в «Северной Фиваиде» благодаря преподобному Дионисию Глушицкому (1362–1437), «возглавителю» всего северо-восточного монашества[679]. Дионисий совмещал в себе и афонские, и Сергиевы традиции. Он был пострижеником святителя Дионисия Святогорца, архиеп. Ростовского, и жил при нем 9 лет, некоторое время подвизался и в обители Белозерской в числе учеников св. Кирилла, написал его портрет, потом основал монастырь на Вологодской земле. Жизнеописатель говорит о нем: «Се бо дело истиннаго мнишескаго чина, име преподобный, отнележе вселися в пустыню еже николиже праздну духовнаго делания обретися». «Сотвори ум твой единаго Бога искати и прилежати к молитве», – учил сам прп. Дионисий. Перед кончиной он слышал голос Богоматери, обещавшей небесное покровительство братии его монастыря. Как и преподобные Сергий и Кирилл, Дионисий совмещал в себе умное делание с заботой о страждущих мирянах. В похвальном слове о нем сказано: «Алчущим питатель, сущим в наготе покровитель, обидимым пособник, вдовам заступник, печальным утешение, беспомощным помощник и рабом освободитель»[680].

Начиная с прп. Феодосия Печерского, нищелюбие является характерной чертой всех русских подвижников. Эту традицию можно видеть и в подвиге прп. Григория Пелынемского († 1451 г.), друга и ученика Дионисия Глушицкого. Она оказалась близкой по духу и Иерусалимскому Уставу, вошедшему в жизнь Русский Церкви с середины XIV века. Палестинцы находили время для служения миру, и Святая Русь, как уже говорилось, приняла это за образец[681].

К школе прп. Кирилла, базирующейся на Предании святых отцов, принадлежит также прп. Савватий Соловецкий († 1435 г.), выходец из Кириллова монастыря, положивший начало Соловецкой обители. Его учеником был архиеп. Геннадий Новгородский (1484–1504).

От прп. Кирилла получило вдохновение и все заволжское нестяжательное отшельничество: из его монастыря выходит Паисий Ярославов, старец и учитель великого подвижника того времени, созерцателя и исихаста преподобного Нила Сорского († 1508)[682].

Преподобный Нил был «списателем» книг, «скорописцем», следовательно, принадлежал к культурному слою. Это явствует «из его слога, его исключительной тонкости чувств и его манеры выражаться с присущим ему лирическим даром»[683].

Преподобный Нил был пострижен в Кирилловом монастыре, долго жил на Афоне, наблюдал скитскую жизнь, познакомился с учением прп. Григория Синаита и, вернувшись в свое отечество, в Белозерском краю на реке Соре основал первый на Руси скит. Скитское жительство – это форма подвижничества, средняя между общежитием и отшельничеством. Скит похож на отшельничество малым числом братий, живущих в двух-трех келиях, а на общежитие тем, что у братии пища, одежда, работы – общие.

Жизнь в скиту преподобного Нила была посвящена умному деланию. «Нил был строгий пустынножитель; но он понимал пустынное житие глубже, чем понимали его в древнерусских монастырях. Правила скитского жития, извлеченные из хорошо изученных им творений древних восточных подвижников и из наблюдений над современными греческими скитами, он изложил в своем Скитском уставе. По этому уставу подвижничество – не дисциплинарная выдержка инока предписаниями о внешнем поведении, не физическая борьба с плотью, не изнурение ее всякими лишениями, постом до голода, сверхсильным телесным трудом и бесчисленными молитвенными поклонами. «Кто молится только устами, а об уме небрежет, тот молится воздуху: Бог уму внимает». По учению преподобного Нила, «скитский подвиг – это умное, шш мысленное, делание, сосредоточенная внутренняя работа духа над самим собой, состоящая в том, чтобы «умом блюсти сердце» от помыслов и страстей, извне навеваемых или возникающих из неупорядоченной природы человеческой. Лучшее оружие в борьбе с ними – мысленная, духовная молитва и безмолвие, постоянное наблюдение за своим умом»[684].

По уставу прп. Нила, истинное соблюдение заповедей состоит «не в том только, чтобы делом не нарушать их, но в том, чтобы и в уме не помышлять о возможности их нарушения. Так достигается высшее духовное состояние, та, по выражению устава, «неизреченная радость», когда умолкает язык, даже молитва отлетает от уст, и ум, кормчий чувств, теряет власть над собой, направляемый «силою иною», как пленник; тогда «не молитвой молится ум, но превыше молитвы бывает»; это состояние – предчувствие вечного блаженства, и, когда ум сподобится почувствовать это, он забывает и себя, и всех, здесь, на земле, сущих»[685]. Таково содержание скитского «умного делания» по уставу преподобного Нила Сорского.