Агиология

60. Вот, видимое солнце каждый день восходит для нас по Его повелению, но не оно будет царствовать, и величие его не продлится, а те несчастные, что поклоняются ему, покораются. Не то – мы, верующие в Истинное Солнце, Христа, и поклоняющиеся Ему. Он никогда не умрет, как не умрут больше и исполнившие волю Христову, но пребудут вечно, как и Христос вечно пребывает, царствующий с Богом Отцом Всемогущим и с Духом Святым предначально, и ныне, и во веки веков. Аминь.

61. Вот, я снова и снова кратко повторяю слова моего исповедания. Я свидетельствую во истине и в радости сердца перед Богом и Его святыми Ангелами, что никогда не имел иной причины, кроме Евангелия и его обетований, чтобы вернуться к народу, от которого прежде бежал с таким трудом.

62. Но я умоляю всех верующих в Бога и боящихся Его, что сподобятся получить и изучить это писание, составленное в Ирландии грешным неучем Патриком, чтобы никто из них не приписывал моему невежеству никакой малости, угодной Богу, которую я совершил или изъяснил, – но пусть все знают и твердо верят, что это соделалось только по дару Божию. И я исповедую это прежде, чем умру.

Приложение 3 Из дневников свт. Николая Японского [238]

1. Понимание своего апостольского миссионерского призвания

1/13 Января 1872. В два часа по встрече Нового Года

Хакодате. Tempora mutantur.

… Немалая отрада иногда думать: «Труды»-де – «не бесплодны»; но горем убивает следующая за тем мысль – какие труды! Так ли нужно действовать настоящему миссионеру! Тут просто от обстоятельств Японии зависящий прилив людей, желающих лучшего, чем у них свое! И удовлетворяются ли их желания? Ничуть! Как манны небесной ждут от меня уроков христианских, а я вожусь с Церковью, с лексиконом. Но как бросить и это? Просто – сплетение мучащих обстоятельств, и нет счастия, нет покоя – ни душевного, ни телесного! Да куда тут счастие! Провались оно совсем! Вались, как пень через колоду, моя судьба! Разбейся, пустой сосуд моей горькой жизни, и чем скорее, тем лучше! Вечно один с своими мыслями, своими неудовлетворяемыми стремлениями, желаниями, начинаниями, мечтами. И все – точно пузыри с горохом: звонки и пусты. И не тешат, а гремят и терзают слух и сердце! Для чего ты породила меня на свет, моя мать! Для чего ты не приняла меня до сих пор, мать сыра земля? Успокоиться бы, уснуть хоть раз без забот! И если Милостив Господь, то ужели Он пошлет меня навеки в ад? Хоть бесплодны мои глупые тревоги, но не злонамеренны ж они, окромя моих разных человечьих грехов! Грехи грехами, но не ими и не для них я жил, а была у меня идея жизни – служение Вере и Господу, и если бесплодна она была, то моя ль вина, что не было у меня ни сил, ни счастья? Сотвори, Господи, суд и прю! И вот жду, жду я себе другого товарища. Не ждет с таким нетерпением влюбленный жених свидания с невестой, как я жду его! Но мне ли, горемыке, счастье скорого свидания? Исполнится вся мера всех возможных и невозможных препятствий, замедлений, отсрочек, просрочек, и уж когда самая злая и хитрая судьба не найдет больше никаких мер, прибудет он. Но каков будет? Больно уж проучил меня один, чтобы лелеять сладкие мечты насчет другого. Успокойся, моя злая судьбина! Не жду я себе счастия. Рано покинула меня одного на свет родимая матушка! Не привык я, чтобы чья ласковая рука гладила мою русую голову. И не дам ее ласке! Жду всех бед и несчастий! И идите вы – все вы, адские чудовища; идите, терзайте – поборемся! Сломите ль? Проклятие, сто раз проклятие тебе, ад! Выходи на борьбу! Готов и в этот год, как в прошлый!

8/20 Авг[уста] 1881. Суббота. На пути из Тоокео в Хакодате

Человеческая жизнь состоит из такого разнообразного сочетания мыслей и чувств, что решительно не поймешь, каким это чудом паяется и продолжается беспрерывно эта цепь, называемая душевною жизнью. Не мало искусства нужно – припаять разом железо к золоту, соединить органически бриллиант с кремнем или булыжником, а в душевной жизни эта работа производится кем-то и как-то так искусно и незаметно, что только ахнешь, осмотревшись и увидевши себя через день, даже час, совершенно в противоположном состоянии духа.