Агиология

Гулял в Уено, в моей любимой тихой широкой аллее; изредка только прохожие прерывают течение мыслей; а шум верхушек почтенных сосен или разом брызнувший сноп лучей на прогалинах… такие успокаивающие и светлые мысли навевают. В прошлом и позапрошлом году почти в это время (в [Рождественский] отдых) там же гулял, – и почти те же мысли, то же настроение; от той же апатии и уныния старался отделаться. Ныне что за уныние все эти дни, навеянное письмом Победоносцева. … Прогулка изгнала сплин. Но надолго ли? Я, кажется, все больше и больше теряю душевную упругость. Положил на этот раз следующее: 1. Молиться всегда, не в пост только, молитвой св. Ефрема: «Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния…» Боже, помоги! И без того я один на Миссии, а уныние и последнего отнимает от дела Божия! Праздность – вследствие уныния – как она вредна и для Миссии, и для меня же самого – расслабляя и без того слабую душу! И что приятного в праздности? Ну вот вчера – отдыхал от занятий, читал, – думал успокоиться нервами; разве чувствовал удовольствие? Чувство человека на приятной лужайке, но с загрязненными сапогами. … 2. Стараться приобрести «кротость», которой у меня решительно нет… Поступаться нравом своим в пользу любви и кротости, которые суть благое иго, даруемое Спасителем. 3. … Стараться поскорее закончить постройку собора. …4. Завтра – ежедневно, несмотря ни на какие дни, вставать в 3 часа, – ложиться между 10-ю – 11 час., и после обеда не отдыхать, а если сон станет очень клонить, прилечь на 1/4 часа. Помоги, Ап[остоле] Павле…! Помогите и вы, свв. братья Кирилл и Мефодий, житие которых проф. Малышевского только что прочитал!

8. Об ответственности за Богом данную для Миссии страну

30 Марта/11 Апреля 1889

Четверг. (Ровно 9 лет, как рукоположен в Епископы в Ал[ександро-] Нев[ской] Лавре)

Однако же, если спокойно рассудить, то и не очень я могу винить себя… как выше сказано. Как я уехал сюда в 1860 г.? Самое благонамеренное и какое-то неудержимое желание служить Церкви… – неудержимое, говорю, ибо все-все до единого кругом удерживали от этого шага (собственно, от монашества, ибо тогда было время самое антимонашеское).… Дальше, кто до сих пор держал в Японии? Тоже не самолюбие, не желание самоугождения. … С самого приезда в Японию до сих пор я не помню времени, когда не считал бы себя счастливым, если бы что хоть против воли моей вызвало меня из Японии. Но сам никогда не мог и теперь не могу уехать. Отчего? Да ужасаюсь греха пред Богом – самоволия. Бросить пост, когда нет причин к тому, а причин нет, всегда есть некоторое движение вперед – значит, что-то толкает вперед – также, как (только более скоро) толкнуло в Академии. … Уйти, вот хоть бы теперь, когда давит дума – не бесполезны ли все траты? Но кто же мне скажет, что действительно бесполезны? Быть может, если не здесь полезны, то в России? Кто знает, какую нравственную пользу приносит Миссия одним своим существованием? Материальные расходы… Если подумать, что ежегодно миллионы текут из России в Европу на прихоти моды, то можно и не так мрачно смотреть на миссийские расходы.

Здесь же и о Миссии в Японии (к разделу 3)

4/ 16 Августа 1889. Пятница

Недавно… кончился собор здесь. На нем и после него до сих пор, сколько я страдал, Боже упаси! Церковь приводит в отчаяние. Кажется по временам, что ничего ровно, кроме пены, – дунуть – и все исчезло… … Как я счастлив был бы, если бы какое-либо не зависящее от меня обстоятельство вызвало меня из Японии и обратило на другой путь службы! Самому же бросить Японию страшно; не людей страшно, – хоть и совестно было бы, несказанно совестно сказать в России: «напрасно вы надеялись на Яп[онскую] Миссию – ничего из нее не вышло, – только деньги истрачены», но Божьего Суда страшно; что-то еще невольно удерживает в Японии, быть может, это тридцатилетний навык, а быть может, и воля Божия. В первом случае уехать из Японии было бы хорошо, – но кто же поручится, что это не последнее?