Агитбригада 2

В этот раз обстановка отличалась. Был стол, как и в прошлый раз, были стулья, но на столе вместо странных приборов не было ничего. Во всяком случае поначалу так мне показалось. Присмотревшись, я увидел, что на столе начерчена вроде как пентаграмма. Я примерно такое в каком-то голливудском фильме видел в моей прошлой жизни.

Мы все сели вокруг стола. И принялись молча сидеть. Мне быстро надоело. Сперва я рассматривал сидящих людей, но потом стало совсем скучно. От горящих свечей было жарко, меня потянуло в сон. Внезапно женщина что-то нараспев забормотала.

Медиум?

Ну ладно, сижу, смотрю дальше.

Через минуту к её бормотанию присоединился сидящий рядом со мной мужчина. Сколько я не прислушивался, разобрать, что они там лопочут, не мог. Прошла ещё примерно минута и к ним присоединился ещё один. Нужно ли говорить, что по происшествии какого-то времени бормотали все. Точнее все, кроме меня.

Ну ладно.

Сижу дальше, смотрю.

Внезапно я увидел, как по линиям пентаграммы пошли зеленоватые сполохи. Точно такие же, как был Енох и Моня. А это значит, что тут действительно не фокусы-покусы.

В общем, они ещё немного побормотали и в центре стола, прямо внутри пентаграммы появилась душа.

Это была женщина, но понять старая она или молодая я не мог, так как она была слишком уж прозрачная.

— Вера! Вера! Ты здесь? Ответь? — вдруг подал голос один из мужчин с невнятным вытянутым лицом и вялым подбородком.

Вера посмотрела на него и передвинула деревянную стрелку.

Я присмотрелся внимательнее — в центре пентаграммы была вырезана такая же доска, как я когда-то делал для Серафима Кузьмича.

— Да!

— Она здесь!

— Вера здесь! — зашелестели возбуждённые шепотки вокруг.

— Задавайте вопросы, — торопливо велел мужчина, — как и договаривались. Юлия Павловна начинает.

— Вера, — сказала Юлия Павловна и посмотрела на меня. — Здесь присутствует мальчик. Геннадий. Ты можешь с ним поговорить, чтобы убедиться, он видит духов или нет?

Мальчик, значит? Ладно, запомню. И докажу тебе, девочка, что не такой уж я и мальчик. Ты ещё за мной плакать будешь. Ишь ты! Прям взрослая! Мальчик!

Пока я кипел от возмущения, чуть не пропустил самое интересное. Вера обвела всех глазами. Остановила взгляд на мне и, вздохнув, опять взялась за стрелку.

— Да!

— Вера сказала «да»! — опять зашушукались эти люди.

— Вера, задай ему вопрос голосом, — сказала Юлия Павловна. — А ты, Геннадий, не смотри на круг. Ты должен будешь ответить.

— Хорошо, — я пожал плечами.

— Как же мне всё это надоело, — проворчала призрак Вера, — вечно одно и то же.

— Ну, так сама задавай им формат, — ответил я. — Они же с такими как ты не умеют общаться, вот и пытаются в меру своего понимания.

— Ты что, меня действительно видишь?! — заверещала Вера и замерцала, как Енох, когда он до предела взволнован.

— Вижу, — пожал плечами я. — Задавай свой вопрос, а то они же от меня не отстанут.

Все посмотрели на меня осуждающе. Похоже они не верили, что я действительно разговариваю с Верой.

— У меня к тебе будет большая просьба! — вдруг быстро заговорила Вера, — слушай, я похоронена на старом кладбище, второй ряд, сорок четвертое место. Они забыли положить мне в гроб медную монету. Положи на могилу монету, иначе я тут так и останусь. Я же не могу уйти!

— А мне что за это будет? — проворчал я, игнорируя недоумевающие взгляды окружающих, — тащиться на кладбище, тем более на старое, в такую даль, искать сорок четвёртое место… Мне лень.

— Прошу тебя! — умоляюще протянула руки ко мне Вера, но, наткнувшись словно на невидимую стену на границе пентаграммы, сердито зашипела.

Хм… любопытная методика. Может, и к Анфисе это было бы можно применить? И к тому призраку, что сидит на Дизельной и врёт мне, что он дух моего отца?

Только кто же ставил эту пентаграмму? У кого бы спросить? Фуллер же по-любому не расскажет. Чёрт, придётся-таки вплотную заняться Юлией Павловной. Мальчиком она меня считает! Самой лет двадцать пять, ну, во всяком случае, тридцати точно нет, а на меня «мальчик» сказала!

— Так ты сделаешь? — жалобно протянула Вера. — Не могу я здесь больше!

— Что мне за это будет? — повторил я.

— Клад! Я знаю где клад! — воскликнула она. — У моей тётки, на улице Крестовоздвиженской, дом восемь, квартира тоже восемь, под подоконником есть ниша. Туда она положила шкатулку с украшениями.

— Уже лучше, — кивнул я, — а почему ты приходишь только по последним пятницам каждого месяца?

— Сил у меня мало, — прошелестела Вера, все больше бледнея. — Так ты сделаешь? Да?

— Если ты правду сказала, то да, — кивнул я.

— Это правда!

— Посмотрим, — вздохнул я и добавил, — пиши им вопрос и мне озвучь. Надо закончить всё это. Я уже спать хочу.

— Вопрос такой: как звали любимую собачку Стеллы Феликсовны? Ответ: Лёля.

Вера погоняла стрелку по столу.

— Повторите! — строго велел мне мужчина.

— Вера задала вопрос: как звали любимую собачку Стеллы Феликсовны? Ответ: Лёля, — послушно повторил я.

Все ахнули.

— Потрясающе! — сверкая восторженными глазами, ахнула женщина.

А вот Юлия Павловна промолчала, хотя тоже могла бы и ахнуть. Хотя бы из вежливости.