Аглая

Аглая стала реже посещать занятия, но больше занималась одна. Она могла часами стоять у зеркала, представляя различные ситуации и выражая одними глазами множество эмоций. Подобные сцены очень забавляли и умиляли Веру Павловну. Аглая была бабушкиной радостью. Но ничто невечно, все имеет свой логичный и правомерной конец. И семейно-актерская идиллия пришла к своему завершению самым прозаичным способом.

Бабушка стала болеть и реже появлялась в театре, но это сблизило ее с внучкой. Вечером вместо того, чтобы ехать на очередной праздничный ужин, Вера Павловна оставалась дома и премило беседовала с единственной и любимой внучкой. Сотни часов провели они вместе на кухне, попивая чай и обсуждая будущее Аглаи, конечно же, с театральным уклоном. Без светских встреч характер бабушки еще более смягчился, и теперь она стала совсем обычной старушкой в мягких тапочках и теплом халате. Новый, спокойный нрав бабушки полюбился всем родным, особенно Аглае. Как говорила сама Вера Павловна: «уж лучше посиделки с вами, чем с дрянными актерами и старыми кошелками, которым лишь бы перемыть кости и поплакаться о своей судьбе…»

Но посиделки закончились —Когда Аглае было пятнадцать, бабушка умерла. Все случилось быстро и тихо. Столь яркий человек при жизни ушел еле слышно, будто боясь побеспокоить близких. В последние дни она была необычайно тиха и мила, она только улыбалась спокойной улыбкой. Все понимали, что она покидает этот мир с чистой совестью и без страхов, а это достойно уважения. Только после смерти обнаружилось, что у нее совсем не было близких друзей. Были толпы знакомых, но друзей не было. Одна Аглая знала и понимала бабушку, остальные же прощались и говорили скорбные слова из жалкой условности.

Это был ветренный март, на похоронах люди кутались в одежду и дрожали. В этот день все молчали, и лишь опущенные взгляды говорил о многом. Но Вера Павловна была светлым человеком, и свет, который она излучала на протяжение всей своей насыщенной жизни, сумел остаться в этом мире. Так вышло, что родные бабушку вспоминали чаще доброй улыбкой нежели горькими слезами, а это о многом говорит…

Наступил тяжелый период для Аглаи, ведь она потеряла самого близкого друга и учителя. Без бабушки занятия казались бессмысленными – никто не интересовался увлечением Аглаи так, как бабушка. Занятия были заброшены, и Аглая надолго ушла в себя. Без надежной опоры, идти вперед стало тяжело и порой невыносимо. Аглая привыкла жить прошлым, игнорировать настоящее и ненавидеть будущее. Но у внучки были черты характера бабушки, и, быть может, поэтому Аглая сумела взять себя вовремя в руки и начала жить почти нормальной жизнью. Было тяжело, но девочка крепилась, приобретая драгоценные качества души. Но к театральной деятельности она так и не вернулась —слишком сильны были воспоминания о бабушке, для которой театр был неотъемлемой частью жизни.

Аглая успешно сдала экзамены и даже хотела поступить в театральный, но мать не поддержала дочь и настояла на юридической специальности. Аглая поддалась. Хватило легкого толчка со стороны матери, чтобы разбить и без того хрупкую мечту…

Мать Аглаи не была жестокосердечной дамой, напротив она желала дочери всего наилучшего. Мать искренне верила, что Аглая будет счастливее, если позабудет театр. Она считала, что эта несбыточная и пустая мечта слишком сильно терзает ее девочку, поэтому мечту лучше разбить.

Как и во всем, Аглая добилась большого успеха в университете. Терпением и прилежанием одерживались победы над скучнейшими предметами, преподавателями и над собой. До сих пор в фойе университета на стене почета, увитой разросшимся вьюнком, висит ее фотография с деканом факультета. Она улыбается, только совсем не веселой улыбкой, есть в ее взгляде что-то безысходное и бесконечно грустное. Но никто не понимал ее, и все поздравляли ее с получением красного диплома. Аглаю успокаивало одно – мать была счастлива.

После университета Аглаю приняли в частную компанию. Кем же там работала Аглая —не могла понять даже она сама. Не то кладовщиком, не то логистом, не то диспетчером, не то бухгалтером. Казалось, что все держится на ее тонких плечах – не будь ее все рухнет от бездействия. И хоть Аглая была натурой деятельной, но даже она не могла справиться с огромным ворохом обязанностей.

Однажды она пришла в офис директора – полного и краснолицего мужчины – и попросила уменьшить круг ее обязанностей, сетуя на усталость и забитость графика. Директор, поправляя синий галстук, согласился и даже пообещал «лучшей сотруднице» прибавку к зарплате. И тут Аглая уже была готова рассыпаться в горячих благодарностях, но губы директора растянулись в улыбке, и он предложил Аглае «одно ма-аленькое условие». «Присядь мне на колени, и я все расскажу…»—полушепотом произнес директор, сладострастно смакуя каждую букву. И улыбка вновь растеклась по его широкому лицу. Больше Аглая не появлялась на работе и избегала работадателей-мужчин.