агланолн

Среди безликой толпы Спящих то и дело попадались пожилые мужчины и женщины в таких же черных костюмах, как у него. Всякий раз при этом проходил обмен понимающими взглядами, но не более. Мертвые здесь чувствовали друг друга (его тоже принимали за мертвого!), хоть и не смели разговаривать, словно ощущая над собой надзор. В их лицах было больше одухотворенности, волнения, любопытства, страха, чем в лицах человекотеней, населяющих Город Подсознания. Впрочем, несколько раз встречались и по-настоящему живые лица. Эти горожане не походили ни на умерших, ни на человекотеней. Возможно, они были в этом мире не новички.

Странно. Почему то самое Нечто, что целенаправленно перемещало его сознание с уровня на уровень, позаботилось о нем и дало ему способность быть малозаметным в толпе, обеспечив соответствующими справками и траурным маскарадом, а некоторые здешние люди, отличные от общей массы, ведут себя вполне свободно и даже не пытаются укрыться? Как они спасаются от контролеров-надзирателей?

Те бродяги, которые составили ему компанию на одну ночь, тоже были явно не мертвецами и тем паче не спящими. Теперь он вспомнил их явственнее.

Шабрус среди них явно был лидером. Его небольшая круглая голова вертелась, как колесо рулетки. Он то и дело раздавал подзатыльники компаньонам, словно те были его непослушные чада.

Вадим припомнил ещё одного человека. Его фамилия была Карликов.

Карликов был высоким рыжеволосым малым. Он единственный среди всех помнил свое земное прошлое и знал свою настоящую фамилию.

Этот Карликов сказал тогда Расину одну очень важную вещь. Все его дурнопахнущие компаньоны, и он в том числе, – бывшие проводники. «Кто?» – спрашивал Вадим, не понимая. «Ты не можешь этого не знать, – отвечал Карликов и хлопал его по плечу. – Ты, небось, один из тех, кто идет по пути, и должен вспомнить, для чего сюда пришел и куда собираешься топать дальше».

Потом Шабрус отослал Карликова за выпивкой и в двух словах поведал Расину его историю. Оказывается, Карликов занимался переводом людей с первого уровня (то есть, с земли) на второй – как, возможно, и остальные ребята. При жизни Карликов не смог вынести возложенной на него ответственности и оттого спекулировал своими способностями. С каждого идущего он требовал налог – по тысяче зеленых, а это немало. Разжился, изменил образ жизни, а когда подошел срок убирать тяготу (это штуковина такая, через которую проводят людей), был на Мальдивах. Там и началось помрачение. Карликов успел долететь до Киева, но в Борисполе его адская воронка таки засосала. Услышав эту историю (в очередной раз), маленький бомж по прозвищу Зябагар расплакался, а его сосед-голодранец, которого, кажется, звали Война, стал его сурово утешать.

Вадим не искал на стенах домов таблички с указанием улиц. Он двигался по наитию.

Похоже, впереди начинался Броварский проспект, он был полон народу, и Расин свернул правее. Впереди домов было меньше. Вадим миновал недостроенное здание и долгое время шел по асфальту, почти не встречая прохожих.

Умственное оцепенение понемногу начинало проходить, а с ним и мышечная слабость, которая преследовала его последние дни.

Расин миновал «недострои», народу прибавилось. Некоторые Спящие стали за ним увязываться, и Вадим, вспомнив предостережения Галаха, прибавил ходу.

На широком перекрестке возле торгового центра с вывеской «Традор» (кажется, несколько лет назад здесь и впрямь была такая надпись) собралась толпа человекотеней. На невысоком подиуме стоял один из тех горожан, которые были ни мертвыми, ни спящими (Вадим про себя назвал их нелегалами). Он был молод, и на лице его читалось утомленное раздражение.

– Кока-кола! Макдоналдс! Сергей Рыжиков! Масло Ойл-Траст! – охрипшим от повторений голосом выкрикивал нелегал, и толпа вторила ему с угрюмой радостью.

– ещё раз! Кока-кола, Макдоналдс, Ойл-Траст, Рыжиков. Еще… Кола! Доналдс! Рыжиков! Траст! Тьфу ты, черт бы вас побрал! Ну-ка?! Говорите! Че пьем?!

– Кока-коооолу!.. – бесстрастно и нестройно шумела толпа.

– О΄кей, ребятки… Где жрем?

– В Маааакдоооонааалдсееее!..

– Ол райт, граждане-товарищи! Вэри гуд! Умники и умницы! А теперь ещё раз хором: ну-ка, кола – Доналдс – кола!

– Кола! Доналдс! Кола! – подхватила буря стонущих голосов, и у Расина на коже выпрямились волоски.

– А теперь все вместе! Сотню раз подряд мы скажем – втрое вырастут продажи! – выкрикнул нелегал.

Толпа с покорным воодушевлением повторила и эту ахинею.

– Вэри гуд! – заорал нелегал. – Помните это каждую минуту вашей сраной жизни! Помните до самой своей убогой смерти!

Вдруг он резко развернулся от одной половины толпы к другой и вопросил, приставив к уху ладонь:

– Ну, а кто же ваш отец родной, братцы? А?! Кого вы поддерживаете, хрен бы вас побрал?

Толпа вобрала в себя побольше воздуха и заунывно проскандировала:

– Рыыыы-жи-ко-вааа!..

– Ко-о-вааааа!.. – ответило эхо.

Вадиму захотелось поближе рассмотреть нелегала. Растолкав толпу, он приблизился к трибуне.