Агнесса. Исповедь жены сталинского чекиста

Но пока еще на дворе 1921 год, гражданская война закончилась победой большевиков, и наступает эпоха НЭПа, утверждения и становления советской бюрократии на фоне разрешенной частной торговли с одной стороны, и разрухи, безработицы, с другой. Люди в условиях труднейшего советского быта залечивают раны, нанесенные гражданской войной. Эта часть рассказа Агнессы уже не напоминает мелодраму в духе немого кино с красавцами белыми офицерами, а скорее жанровую бытовую историю, знакомую по советской литературе 1920-х – 30-х годов. Агнесса и ее семья из мелкой, но всё-таки буржуазии, они к победителям не принадлежат и продолжают жить по законам и правилам прежней эпохи. Агнесса окончила гимназию и хочет удачно выйти замуж (она вовсе не похожа на “передовых” девушек, партийных и комсомольских активисток, она не стремится учиться, не торопится искать работу и вообще никак не участвует в новой жизни). И поклонник, который у нее появляется, тоже в духе НЭПа – совершенно неромантический персонаж – некий Абрам Ильич, который вроде бы и ходит в военной форме, но скорее похож на мелкого нэпмана, прокладывающего путь к ее сердцу самым простым способом – с помощью подарков. Но Абрам Ильич для нее не партия, ей хочется чего-то более интересного и перспективного. Тут-то и появляется Иван Зарницкий, за которого Агнесса выходит замуж в 1922 году, в 19 лет. Она снова подробно описывает свои первые свидания – на этот раз с красным командиром, но романтики и красоты здесь поменьше, чем с белыми офицерами, – эпоха не та. Всё бедно и скудно и, по выражению Агнессы, “запаршивлено, как всегда бывало при советской власти”. И хотя на свидания с Зарницким Агнесса ходит, конечно, в шляпке, но краска на ней негодная, под дождь попадать нельзя:

Когда ливень стих, Зарницкий пошел меня провожать. А на мне была красная шляпка, она линяла. Зарницкий был в белой рубахе (в цивильном), он взял меня под руку, а я склонилась к нему, и краска со шляпки стекала на его рубашку. Только утром он заметил, что рубашка его вся в красных разводах.

Эта линяющая бедная шляпка начала 1920-х становится символом неудачного первого брака Агнессы.

Ее первый муж – Зарницкий – как и Агнесса, не из пролетариев, и это их поначалу объединяет. Он старше ее на 9 лет, из семьи священника, но несмотря на свое происхождение, сделал карьеру во время гражданской войны. На стороне красных воевало – особенно штабными офицерами – много так называемых военспецов. В 1921 году у него большая должность – он начальник штаба погранвойск Северного Кавказа. И хотя Зарницкий порывает со своей семьей, идет на службу к большевикам, он и по своему поведению и своим поступкам человек прежних устоев. Он старомодно ухаживает за Агнессой, церемонно делает предложение, соглашается и на венчание, на приданое и свадьбу.

Всё описание поездки Агнессы на свадьбу в Армавир и жизни в реквизированном особняке предстает в пошло-мещанском духе той эпохи, напоминающем по атмосфере рассказы Михаила Зощенко:

Сижу, вся ушла в свои мечты. Представляю, как он меня встретит, как я предстану перед ним в черном элегантном пальто и в черной шляпке, в облегающих руку черных перчатках (подарок Абрама Ильича), надушенная французскими духами (тоже подарок Абрама Ильича). Мама дала мне в приданое и персидский ковер, купленный на деньги Абрама Ильича.

Теперь Агнесса замужем за красным командиром, который содержит ее и всю их семью. Она толком нигде не работает, да и не учится, в основном занята нарядами, брак их бездетен. Но Агнесса очень скоро начинает понимать, что Зарницкий – при всей его порядочности – не тот, кто ей нужен, не мужчина ее жизни. Это каким-то естественным образом совпадает с тем (и тут чутье ее снова не подводит), что карьера его рушится, потому что наступает время совсем других людей: наглых, хватких, корыстных, на всё готовых.

Таких, как Михаил Фриновский, в то время подчиненный Зарницкого, а спустя 12 лет всесильный заместитель наркома Ежова, один из главных организаторов массовых репрессий 1937–1938 годов.

Фриновский Михаил – лицо широкое, как блин, глазки маленькие, жесткие – был не промах насчет вещей. Иван Александрович недоумевал, что это за люди – всё берут, всё тащат, совсем не то, что прежние товарищи Ивана Александровича, да и сам он, который спал до моего приезда на рваной простыне… У Ивана Александровича в кабинете стоял прекрасный письменный стол на львиных лапах, из реквизированных, конечно. На столе – ценный хрустальный письменный прибор. Иван Александрович, бывало, и внимания на них не обращает – ну, поставили ему на рабочее место, и пускай. Фриновский пристал к нему – подари мне этот прибор. Иван Александрович отдал с недоумением. Потом и письменный стол перекочевал к Фриновскому.

Конечно, Фриновский забирает не только стол, но и квартиру, которая предназначалась Зарницкому, да и его место. Он и за Агнессой приударить не прочь, но она с самого начала испытывает к нему антипатию.