Агни Йога. Священные знаки (сборник)

И мы не побоимся назвать своими словами действия великой слабости. Это не безжалостное осуждение, но поступок, вызванный космической справедливостью. Каждая слабость, когда она признана, уже является возможностью для совершенствования. Тьма исчезает в темноте, но каждая вспышка света уже является лучом воскрешения.

Одержание

Я еще не верю в то, что вы рассказываете мне об одержании. Оно может быть просто отражением подсознания. Помним ли мы все, что слышим и читаем, и видим за всю нашу жизнь? Мы потом забываем об этом, но извилины нашего мозга как-то сохраняют эти факты, а потом, позже, неожиданно открывают их. Тогда они кажутся нам совсем незнакомыми».

Так говорил мне друг в Урге. Он, будучи должностным лицом, считал скептицизм высшим знаком достоинства.

Никогда не нужно ни настаивать, ни даже пытаться убеждать. Часто необходимо только привлечь внимание другого к незначительному случаю, и при этом знаке семафора все направление жизни может изменить свой курс. Следовательно, не подвергаясь настойчивости, наш друг узнал о нескольких других случаях, в которых одержание было основной темой. Ему рассказывали о тибетском «ролланге» – воскрешении из мертвых. Но, конечно, скептик только пожал плечами; он считал ниже достоинства говорить об этом.

Мы рассказали ему о случае в США, когда лицо высоко интеллигентное утверждало, что ее покойный жених владеет ею и управляет всей ее жизнью, давая ей советы и приказы. Действительно, ее одержатель настолько отличался от ее собственного сознания, что он вызывал у нее не только душевное недомогание, но даже и физическую боль.

Наш скептик ответил, что таких «одержимых» людей можно, вероятно, найти в наших психиатрических больницах и что в правовой практике такие случаи безответственного сознания были хорошо известны. Однако это не убедило его ни в малейшей степени. Тогда мы рассказали ему, как, по словам китайца, дао-таем Хотана завладел Ти-тай, которого он сам убил. И китаец отметил, что убийца перенял некоторые характерные привычки покойника, и что даже лицо убийцы изменилось по-особому за короткое время.

Скептик опять только пожал плечами.

Прошло несколько дней. Однажды вечером наш скептик пришел навестить нас, но выглядел он очень странно. Явно что-то ошеломило его, и, казалось, он ищет возможности высказать это. Наконец, он воскликнул:

«Послушаешь ваши сказки – а после начинают происходить всевозможные странности. После нашей последней беседы, касающейся «одержимых» людей, как вы их называете, я заглянул к китайскому фотографу. Он женат на простой бурятке, совершенно безграмотной. Я знаю их очень давно. Я заметил, что китаец был несколько печален, в чем-то изменился, и поэтому я спросил его, не болен ли он. «Нет, – ответил он, – со мною все в порядке, но с моей женой плохо. Я не знаю, как ее лечить. Недавно она начала рассказывать очень странные вещи! Она говорит, что кто-то овладел ею – не один, а двое одновременно. Бог знает, откуда она берет эти странные слова. Кажется, один из них утонул. Другой умер от перепоя. Я знаю, что факты, подобные этим, бывают, мы знали много таких случаев дома, в Китае».

Я попросил его позвать жену. Она вошла. Она всегда была маленькой и хрупкой, но сейчас она выглядела еще тоньше. Вы знаете, она очень простая бурятка, полностью безграмотная. Когда она вошла, ее муж вышел из комнаты. Я спросил:

«Не хотите ли вы выпить чаю со мной?»

«Нет, – ответила она, – он запрещает мне пить чай с вами, потому что вы не верите и желаете мне вреда».

«Кто запрещает тебе?» – спросил я.

«О, это всегда он, немец».

«Какой немец? Скажи мне, откуда он?»

«Хорошо, – продолжала она, – один – Адольф, другой – Феликс. Они во мне вот уже три недели!»

«А откуда они?» – спросил я.

«Некоторое время назад, – начала она, – один мужчина пришел к моему мужу забрать свои фотографии. Это был толстый немец, может быть, вы видели его на улице; у него было какое-то дело. Эти двое были с ним. Он ушел, но двое остались и стали приставать ко мне. Один из них, Адольф, стал после войны кули во Владивостоке. Он утонул, когда вышел на лодке в море. Они подрались. Другой – Феликс – тоже немец, и он всегда пил и ужасно ругался!»

И так она продолжала рассказывать мне о том, что они заставляли ее делать, как они вынуждали ее есть много мяса, особенно недожаренного, потому что они любили его с кровью. Они также предлагали ей пить вино, потому что оно им очень нравилось. Один из них, пьяница, постоянно уговаривает ее повеситься или перерезать себе горло, и тогда они могли бы помочь ей все исполнить.