Агни Парфене

Это был неприятный и странный тип, в котором при ближайшем рассмотрении Саша узнал Нико Садашвили — процедил сквозь зубы: «Привет», — разговаривать с этим типом совсем не хотелось. Дело было даже не в том, что Саша плохо относился к его «творениям», нет… Почему-то этот Садашвили ему не нравился как личность. Что-то было от хорька в его лице. Даже манера улыбаться была как у грызуна.

А вот девушка с ним была милая, чем-то похожая на Гликерию, и это было странно.

Садашвили на них внимания не обратил, но как раз девушка очень долго смотрела на Лику и на Сашу и — едва улыбнулась, когда Лика тоже подняла на нее глаза, и слегка вздрогнула.

…за мной не уйдет никто.
И может быть, я был слеп,
И может быть, это не так,
Но я знаю, что ждет перед самым концом пути —
Серебро Господа моего, серебро Господа…

Последний аккорд песни «Аквариума» отзвучал, Саша дотронулся до Ликиной руки — она словно застыла, с удивлением глядя на спутницу Садашвили.

— Все нормально?

— Да, — улыбнулась она. — Нормально… Просто девушка, которая только что прошла мимо сейчас… Она странная. В ней живет запах зажженных свечей. Она наполнена молитвами. Она…

Они уже вышли на улицу, и Лика прошептала едва слышно:

— Это только фантазия, конечно, но… Мне показалось, что эта девушка не… совсем живая. Не такая, как мы.

«Ну и зачем я это сказала?»

Ей казалось теперь, что он смотрит на нее как на больного ребенка, погруженного в мир собственных фантазий, и она отчаянно ругала себя за то, что у нее сорвалось это, — но ведь в самом деле, это очень странная девушка, и — тем более странно, что она ее почувствовала — как будто девушка была… нарисована. Или — сделана. Как будто она не была человеком, потому что обычно почувствовать то, что внутри, мешают именно плоть и кровь, они надежно закрывают душу от случайных взглядов.

Она же почувствовала это — снова запах зажженных свечей, молитва, тихий женский голос, который читает нараспев, будто поет — «Радуйся, Радосте наша», и, несмотря на слово «радуйся», голос грустный, и еще Лике показалось, что девушка эта — хотела, чтобы Лика все почувствовала.

Она обернулась — странная девушка в самом деле смотрела на нее с легким удивлением и — улыбкой. «Да нет же, она просто смотрит вдаль, а улыбается не мне, а своему спутнику, а мне только кажется». Но — как она ни пыталась себя убедить, ей все равно казалось, что эта случайная встреча совсем не случайная, и — в ее душе появилось ощущение сладкой тревоги, как будто сейчас она видела чудо, совершенно непостижимое, не поддающееся объяснениям.

— Как это? — услышала она голос Саши откуда-то издалека и — вернулась, мотнула головой, пробормотала:

— Снова фантазии мои. Обычная красивая девушка.

— Тем более странно, что такая красивая девушка с таким неприятным типом, — усмехнулся Саша. — Интересно, что бы ты почувствовала, заглянув ему в душу.

— Саша, я же не заглядывала никому в душу! Это вышло случайно, понимаешь? Я это чувствую, только… когда что-то не так. Когда передо мной не люди, понимаешь? Я же не могу увидеть то, что в человеке. Вот картины, или иконы, или…

«Тень, — подсказал кто-то вкрадчивым шепотом. — Еще ты чувствуешь тени, да. Ты даже определяешь, что это не человек, а тень. Только — заметь, что у теней ты не видишь лиц. А тут ты прекрасно видишь и лицо, и фигуру».

— Пойдем, — вздохнула она. — А то это даже неприлично как-то — стоим тут, смотрим… Кстати, а что за тип неприятный с ней?

— Один человечек, который придумал оправдание собственной бездарности, — едва заметно поморщился Саша. — Не хочется о нем. Знаешь, есть такие люди, в которых только тщеславие, а так как все другие движения души отравлены тщеславием, остаются только обида и злость. Таких людей обычно жалко.

— Подожди, — вспомнила она. — Я его, кажется, видела. Ну да. Его показывали по телевизору. Какая-то выставка дурацкая, и он там рубил топором иконы… Бррр. Как же странно, что она с ним.

Они уже поднимались по узкой улице в гору и почти дошли до старого шестиэтажного дома, на фасаде которого был изображен лев.

— Огнегривый, — пошутил Саша, — вот он встречает нас, видишь?

И она ответила — что еще не хватает синего вола, исполненного чудес, а он сказал ей, что это, наверное, имелись в виду они. Она — синий вол, исполненный чудес, а он — орел со светлым, незабываемым взором. И пока они поднимались на верхний этаж, они смеялись. Лика почти забыла уже странную девушку и вспомнила ее, когда он открыл дверь.

Она сама не знала, почему снова увидела ее, — какая связь была между этой старой квартирой и этой девушкой, Лика не могла понять.