Агни Парфене

И придется ей, Лике, расписывать для продажи всякие доски, и — что самое плохое — творить матрешек с ликами Богородицы, потому как жить на что-то надо. Матушка за свое преподавание в художественном училище получает немного, на это только при сильной изобретательности можно месяц протянуть. А Лика — сама не могла понять, что с ней происходит каждый раз, когда она святотатствует — появлялось у нее ощущение того, что она в этот момент больно делает кому-то или — нарушает гармонию, в Свет темноту впускает… А однажды ее попросили отреставрировать икону — старинную, пострадавшую изрядно от неизвестных вандалов. Глаза у Господа на иконе были выцарапаны, да и у окружающих его святых — лики были уничтожены. Хозяйке иконы она досталась в подарок от подружки, которая ее из деревни привезла — там ей икону и отдала старушка, так что — кто это варварское преступление сделал, было неведомо. Лика сначала боялась, ей казалось, что недостойна она, только — икона эта манила ее, она сначала сидела перед ней подолгу, точно говорила с ней тихонечко, ладонью поглаживала раненые места, и — так ей жаль было, точно и в самом деле больно было этой иконе, и эту боль она, Лика, ощущала… Она о своих ощущениях странных никому не говорила — засмеют, скажут, что Лика с доской разговаривает и что доски боли не ощущают. Она просто фантазирует — она всегда была склонна к фантазированию. Ей бы не в художники, в писатели податься. А еще лучше — сценарии писать для длинных сериалов…

Да и вообще — к чему она сейчас это вспоминает? С тех пор пять лет прошло. Лика с той поры еще несколько икон отреставрировала — по просьбе, не за деньги, не хотелось ей почему-то за свое «целительство» деньги брать. А ту икону — самую первую — она забыть не может… И не в том дело, что эта икона ее учила — благодаря ей и тем трудностям, которые Лика испытала тогда, она начала потихонечку обучаться и утраты левкаса восстанавливать, и доску склеивать незаметно, и даже в мастерскую реставрационную на курсы пошла — потому что ведь мало «дара Божия», знания нужны и опыт…

Она докурила сигарету. Еще несколько секунд сидела, прикрыв глаза. «Как странно, я ведь в этом музее все детство провела, а сейчас — боюсь открыть тяжелую дверь, боюсь, как будто — иду в совершенно незнакомое место, к незнакомым людям», — подумала она. В груди и в самом деле поселился и не желал уходить страх, и справиться с ним казалось невозможным…

— Хватит, — сказала себе Лика вполголоса. — Пора. Тебя ведь ждут.

Поднялась с лавки, еще раз посмотрела на желтоватый особняк, спрятавшийся в сплетениях оголенных ветвей, закинула на плечо сумку-торбочку и решительно направилась прямо к массивной, так сейчас устрашающей ее двери, за которой Лику ждала новая жизнь.

Она уже протянула руку, дотронулась до массивной ручки, чтобы открыть вход в «святилище», но дверь открылась сама — резко, так резко, что, если бы Лика не успела отскочить, вместо «святилища» вполне могла бы оказаться в больнице.

Парень, вылетевший из музея, словно и не заметил Лику, даже не извинился. Глаза у него были какие-то странные. «Ошпаренный», — подумала она.

Мимо Лики пролетел, как праща, и — вдруг неожиданно замер, остановился, опустил голову.

Она уже собралась открыть вожделенную эту дверь, но парень остановил ее неожиданным вопросом:

— Который час?

«Вечность», — хотелось ответить и язык показать. Но — обернувшись, она увидела его взгляд. Больной какой-то, точно у него что-то случилось страшное.

— Только не говорите: «Вечность», — попросил он.

И в самом деле — странный парень, отметила про себя Лика. Бледный такой, как будто сейчас в обморок упадет. И мысли отгадывает.

Он странно покачнулся, рука взметнулась, точно парень хотел удержаться с помощью воздуха, Лика невольно подалась к нему. С языка чуть не сорвался вопрос: «Что с вами, вам плохо?»

Но он уже стоял, как будто ничего и не было. Только глаза оставались напряженными, больными.

— Одиннадцать часов вечности, — сказала она. — Утро-с…

— Господи… Как мало времени, — прошептал парень. — Как же у меня мало времени осталось… — И, обернувшись к Лике, пробормотал: — Спасибо. И… простите, что я вас толкнул. Просто я очень спешу.

— Конечно, ничего страшного, раз у вас так мало времени, можно и толкнуть, — не удержалась она.

— Да, — сказал он, пропустив ее иронию мимо ушей. — Времени у меня почти не осталось…

И пошел по улице, уже медленно, как будто смирившись окончательно с этим отсутствием времени.

А Лика, пожав плечами, подумала, что тип все-таки ей повстречался странный. И — почему-то от этой неожиданной встречи у нее испортилось настроение, ей снова стало страшно, захотелось уйти, но она сказала себе: «Заканчивай-ка ты с этими глупостями, детка. Твоя нерешительность глупа и мешает тебе жить. Нельзя же обращать внимание на каждого встречного, право… Ты слишком чувствительна, так нельзя».