Агния Барто

Юный герой по-иному переживает и такое чувство, как дружба, которую раньше принимал и разделял просто и безотчетно. Теперь для него настала пора раздумий, более аналитического отношения к себе и к окружающим,— вот почему он так пристально вникает в самое существо дружбы. Об этом он и говорит в стихотворении «Я люблю ходить вдвоем»:

Я люблю кричать: «Гляди!
Посмотри! Постой-ка!
Видишь, речка впереди!
Лодок, лодок сколько!..»
И с обрыва, с высоты
Я зову: «Ау! Где ты?
Погляди с обрыва,
Как вокруг красиво!»

Для нас очевидно, что лирический герой этого стихотворения уже понял и глубоко прочувствовал, какая это радость — делиться своим внутренним богатством с друзьями, со всеми окружающими и как беден и ограничен тот, кто стремится оставить его лишь для себя: ему живется одиноко и скучно.

Именно об этом говорит и стихотворение «В пустой квартире». Вот, казалось бы, и сбылась давняя мечта его юного героя: он открыл собственным ключом дверь в свою квартиру, пустую в этот час. Теперь никто уже не сможет помешать ему включить радио, перекричать всех певцов и вообще делать все, что только ни заблагорассудится:

Могу свистеть, стучать дверьми,
Никто не скажет: не шуми!
Никто не скажет: не свисти!
Все на работе до шести...

Но почему же из пустой квартиры, кажется, ушла и сама жизнь и в наступившей тишине стало нестерпимо скучно?

Спасибо этому ключу.
Но почему-то я молчу
И ничего я не хочу
Один в пустой квартире.

Творческое внимание А. Барто ныне с особой пытливостью и пристальностью обращено к той незримой, подвижной и острой грани, где прежнее беззаботно-детское восприятие жизни, не осложненное излишними заботами и тревогами, сменяется восприятием иным — гораздо более сложным, аналитическим, чем-то приближающимся ко взрослому и диктующим страстное стремление разобраться во всем основательно и самостоятельно. А если обстоятельства заставляют юного героя самостоятельно мыслить, то, стало быть (как кажется ему), он и поступать должен — как это делают взрослые — совершенно самостоятельно и ни от кого независимо!

Но надо сказать, что подобная имитация «взрослости» выражается подчас в поступках весьма наивных, странных и крайне незрелых. На первых порах иному мальчугану представляется, что, если он проявит упрямство, непослушание, в этом-то он самым очевидным и несомненным образом и обнаружит, что он человек самостоятельный, а стало быть, и должен поступать только так, как ему заблагорассудится. Ему все хочется делать наоборот и таким образом доказать, что он уже вполне самостоятельная личность, в результате чего и возникают такие конфликты:

— Смотри не пей воды сырой,—
Советует сосед.
Один стакан, потом второй
Андрюша пьет в ответ...

— Придешь обедать к трем часам,—

Ему сказала мать.
Он пробурчал: — Я знаю сам...—
А сам явился в пять...

А когда его домашние пытаются выяснить, что же с ним происходит и почему он все старается делать наоборот, он отвечает с простодушной откровенностью, лучше всего свидетельствующей о том, что совсем он не такой уж взрослый, каким себе кажется:

Когда я вас не слушаюсь,
Я выгляжу взрослей.

Именно в этом корень его упрямства и непослушания, почти непостижимых противоречий — даже и тогда, когда никто не посягает на его самостоятельность. Ему настолько хочется поскорее стать взрослым, что он всем — и в первую очередь самому себе! — стремится доказать, что он и в самом деле уже почти взрослый и растет с каждым часом и днем! Тут он готов перескочить через все ступени разом — на самую высшую! И только со временем он поймет, что по этим ступеням ему предстоит еще шагать и шагать, что сегодняшняя его «взрослость» и «самостоятельность» могут лишь вызвать улыбку — если не у него самого, то, во всяком случае, у читателя, а именно к этому и стремился автор. Это то чувство, о котором говорит совсем еще юная поэтесса Мара Гриезане (в журнале «Дружба народов», 1970, № 1):

По сердцу внезапно резануло
Совершеннолетие мое:
До свиданья, радужное детство!
Все земное трудное житье
Мне природой отдано в наследство.