Агония

Ральф находился в соседней комнате, он готовил чай и уже собирался идти будить хозяина. Услышав вопли Гормана, дворецкий отставил чайник в сторону и бросился в спальню. Первое, что он увидел, ворвавшись в комнату, была кровь, очень много крови на полу, на стенах, на одеяле, на груди и на лице Гормана. Он сидел посреди своей развороченной постели в луже крови и отчаянно размахивал окровавленным ножом. Руки и ноги Гормана были покрыты глубокими порезами, из которых хлестала яркая алая кровь. Ральф даже удивился: откуда в таком высохшем старике столько крови.

— Пчелы собирают пыльцу, пчелы опустошают соцветия, — бормотал Горман, уставившись в пространство невидящим взглядом. — Ральф, ты должен остановить их.

— Да-да, сэр, конечно, — сказал дворецкий, осторожно вынимая нож из сведенных судорогой пальцев Гормана. — Но сначала мы позовем доктора.

Неожиданно взгляд Гормана прояснился — он очнулся, словно душа вновь вернулась в его иссохшее тело.

— Я убил мальчишку, — сказал Мэл Горман. — Слышишь, Ральф, мне нужен этот проклятый мальчишка.

ГЛАВА 51 Лес

Горящий истребитель рухнул на вершину большого дуба и, нырнув носом в крону дерева, заскользил вниз, — крэк, крэк, крэк — верхние тонкие ветки ломались под тяжестью машины. К счастью, несмотря на свой почтенный возраст, дуб-великан оказался достаточно крепким; его нижние толстые ветви, словно мощные руки атлета, подхватили падающий самолет. Он завис в пяти метрах от земли, мягко покачиваясь в объятиях старого дерева.

Мика повис на ремнях лицом вниз. Он попытался сделать вдох — безуспешно, воздух не шел в легкие. Из-за сильного рывка при падении самолета ремни, которыми Мика был пристегнут к креслу, натянулись и сдавили грудь; кроме того, в кабине было полно дыма. Мика чувствовал, что его мозг и тело разрываются от нехватки кислорода. Прошло несколько ужасных секунд, показавшихся Мике вечностью, прежде чем он захрипел и с болью, словно вынырнувший на поверхность пловец, втянул в себя наполненный едким дымом воздух. В лицо ему пахнуло жаром, Мика услышал гудение пламени и треск горящего дерева. Второй раз за последние две недели: первый, когда он, истекая кровью, лежал на дне моря, и теперь, в кабине горящего самолета, Мика оказался на грани между жизнью и смертью. Одри молчала, Элли плакала. Дым в кабине стал гуще. Мика почти на ощупь нашел на панели управления нужную кнопку и нажал на нее. Стеклянный колпак над головой сдвинулся сантиметров на десять, затем уперся в искореженный корпус самолета и замер. И все же свежий воздух начал поступать в кабину. Мика кашлял и кашлял, выворачивая внутренности наизнанку. В неровном свете затухающего пламени он видел под собой покрытую опавшими листьями землю и переплетение узловатых корней дуба. Зрелище было настолько необычным, что в первое мгновение Мика подумал, что оказался на другой планете. Он отстегнул ремни, приподнялся на сиденье кресла и, надавив обеими руками на колпак, полностью сдвинул его назад. При каждом движении Мики самолет угрожающе покачивался на ветвях дуба и клевал носом, в любую минуту он мог нарушить шаткое равновесие и провалиться вниз. Мика развернулся в кресле и взглянул на Одри. Она неподвижно висела на ремнях, уткнувшись головой в спинку его кресла. Мика быстро стянул с нее шлем. Одри не шелохнулась, ее обмякшие руки и ноги обвисли, словно у тряпичной куклы. Мика чувствовал себя Питером Пэном, на глазах у которого угасает маленькая фея Тинкербелл. При взгляде на бледное, перепачканное сажей лицо Одри и ее посиневшие губы Мику захлестнула теплая волна любви к ней, сердце сжалось в комок. Он принялся в отчаянии хлопать Одри по щекам.

— Одри, Одри, Одри! — умоляющим голосом повторял Мика. — Очнись! Ну же, балда такая, очнись! Одри?

Мика услышал рев двигателя у себя над головой. Вскинув глаза к небу, он увидел сбивший их истребитель; летчик кружил над лесом и шарил лучом прожектора по кронам деревьев. У Мики оборвалось сердце, когда яркое пятно света остановилось на них, самолет завис прямо над дубом.

— Одри! — Мика стал яростно трясти Одри за плечи, понимая, что если она не очнется сейчас, то уже не очнется никогда. Также Мика понимал, что скорее погибнет вместе с ней, чем бросит одну на произвол судьбы. Мика снова тряхнул Одри за плечо, но она по-прежнему лежала в кресле, точно сломанная кукла. И тут Мику осенило. Он отстегнул ремни, сдавливавшие грудь Одри, и, о чудо, ее веки дрогнули. Одри сделала вдох, второй, закашлялась и распахнула глаза.

— Привет, — сиплым шепотом пробормотала Одри. Она с удивлением уставилась на Мику своими зелеными светящимися глазами. — Что ты делаешь?

— Пытаюсь привести тебя в чувство, — с облегчением произнес Мика и расплылся в счастливой улыбке.

— Где мы? — прохрипела Одри, хватаясь рукой за горло. От дыма ей было трудно говорить и дышать.

— В лесу. Нам повезло, мы упали на дерево. Но если мы не выберемся отсюда в ближайшие тридцать секунд — нам конец.