Агония

— Потому что алкоголь сделал меня хорошей художницей. Я больше не пью; следовательно, я больше не могу рисовать.

— Как давно ты рисуешь?

— С детства.

— Когда ты начала пить?

— Когда была еще ребенком.

Он хмурится. От его взгляда мне хочется сжаться в комок. Отвращение, смешанное с испугом.

— Мне было пятнадцать, — тихо добавляю я, опустив глаза.

Проходит целая минута, прежде чем он снова заговорит. На какое-то время я задумываюсь, не собирается ли он действительно ничего не говорить и просто выйти из моей квартиры. Я бы не стала его винить.

— Но я предполагаю, что ты начала рисовать еще до пятнадцати лет. Такой дар, он с самого рождения в тебе, верно?

— Да… — говорю я, медленно поднимая на него глаза. — Я всегда рисовала. С самого детства.

— Значит, ты все еще можешь. Ты просто думаешь, что не можешь. Но твой талант все еще там.

— Я не знаю…

— Сделай мне одолжение. Перестань наказывать себя чистым холстом.

— Я не…

Он поднимает руку, останавливая меня, и смотрит на меня.

Я наказываю себя? Я думала, это для того, чтобы попытаться вдохновить себя. Но разве картины не должны быть там, где я могу их видеть, чтобы напоминать мне о том, что я могла сделать… что я могла бы сделать снова? Не чистый холст.

— Повесь картины. Напоминай себе о том, на что ты способна. О том, что у тебя хорошо получается. Что ты любишь. Ну, все, кроме этой. — Он тянется к картине с балериной, поднимает ее. — Я хочу эту.

— Почему?

— Моя племянница помешана на балете. Ей бы она понравилась.

— Я не знала, что ты дядя.

— Две племянницы. Дети Зевса. Джиджи пять лет, и она одержима балетом. А Тее всего шесть недель.

— Мило, — говорю я.

— Невероятно.

— Готова поспорить, ты их до смерти избаловал.

Он смотрит на меня.

— Все время, черт возьми. Вот тому пример. — Он кивает вниз на мою картину. — Итак, могу я купить эту у тебя? Неважно, сколько она стоит.

— Нет. — Я качаю головой.

— Ари…

— Забирай. Назови это подарком за, ну, знаешь, твою помощь прошлой ночью.

— Ты не должна мне ничего за это.

Я пожимаю плечами.

— Неважно. Я все равно хочу, чтобы она была у тебя. Ну, у твоей племянницы.

— Ты должна позволить мне дать тебе что-то за нее. Я не могу просто взять картину. Это неправильно.

— Честно говоря, мне ничего не нужно, но, если тебя это так беспокоит, сделай пожертвование на благотворительность.

— Хорошо. Я могу это сделать. — Он кивает. — В какую благотворительную организацию?

— Американский фонд по предотвращению самоубийств, — говорю я, не задумываясь.

Он молча наблюдает за мной. Как будто он пытается собрать все части меня воедино, но у него ничего не получается.

— Хорошо. — Его голос грубый. — Я сделаю пожертвование сегодня.

— Спасибо, — тихо говорю я.

Мы замолчали на мгновение. Все невысказанные слова молча висят между нами.

Он заговорил первым:

— Ну, я думаю, мне пора уходить.

— Точно. Да. Конечно.

Я иду за ним в гостиную и молча наблюдаю, пока он надевает кроссовки.

Затем я иду за ним к входной двери. Он отпирает и открывает ее, проходит через нее, держа в руке мою картину.

— Итак… еще раз спасибо за спасение прошлой ночью.

Он качает головой в молчаливом упреке.

— Тебе не нужно благодарить меня, Уголовница. Я сделал то, что сделал бы любой парень.

— Ну, не любой парень. Не думаю, что Кайл стал бы угрожать тебе, чтобы спасти мою задницу.

— Хорошая мысль, — говорит он.

Я хихикаю.

— Не забудь, что утром я тебя подвезу.

Я прикладываю два пальца к голове и отдаю честь.

— Почему ты вообще так рано приезжаешь?

Он всегда приходит первым, раньше всех остальных игроков, и всегда уходит последним.

— Мне нравится делать кардио перед началом тренировки.

— А после? Ты остаешься намного позже, чем другие игроки.

— Тяжести. Иногда я хожу на массаж. И мне нравится проводить время за просмотром кассет.

— Помешанный, — говорю я.

Он смеется.

— Ну, по крайней мере, я знаю, почему мой отец писается кипятком по тебе. Ты, конечно, самый преданный игрок.

— Ты не считаешь меня гомнюком?

— Нет. — Я ухмыляюсь. — Я думаю, что ты и есть гомнюк.

— Низко, Уголовница. — Он прижимает руку к груди. — Ты почти задела мои чувства. — Он отступает назад. — Завтра утром. В восемь часов. Будь готова к работе.

— Да, босс.

— И не вздумай смотреть Декстера без меня, — бросает он через плечо, направляясь к лестнице.

Значит ли это, что он хочет вернуться? Не просто возить меня на работу, а смотреть со мной телевизор? Может быть, стать моим другом?

Я чувствую, как внутри меня все светится при этой мысли.

— Уяснила. Но тебе не стоит беспокоиться. Я бы не осмелилась смотреть его одна. Серьезно. Я бы обделалась, если бы сделала это.

Это вызывает у меня смех.

— Пока, Уголовница.

— Увидимся, мистер Совершенство.

Я закрываю дверь под звук его глубокого смеха и прислоняюсь к ней, чувствуя себя немного легче и намного счастливее.

Глава 11

Сегодня пятница. У меня отличное настроение. Это была хорошая неделя.

Арес каждый день подвозил меня на работу и отвозил домой, как и обещал.

Он даже провожает меня до моей квартиры, когда отвозит домой, как будто думает, что Кайл выскочит из-за стены и заберет меня.

С той ночи от Кайла не было никаких следов, и это хорошо.