Агония

— Даже шестерка при благоприятном раскладе становится козырем — улыбнулся Андропов — поэтому отныне, Семен, я вменяю тебе в обязанность очень плотно опекать своего нового агента, чтобы он еще где-нибудь не влип в историю. И за благоверной его следи, она еще покруче мужа будет. А уж сделать эту шестерку козырем — моя задача…

В тысяча девятьсот семьдесят первом году, совершенно неожиданно, в состав ЦК КПСС изб е р у т молодого первого секретаря Ставропольского обкома КПСС Михаила Сергеевича Горбачева. Когда Юрия Владимировича Андропова изберут генеральным секретарем ЦК КПСС, Горбачев будет даже больше этому рад, чем сам Андропов. Михаил Сергеевич Горбачев впоследствии сам станет первым лицом в государстве — последним генеральным секретарем ЦК КПСС, первым и последним президентом СССР.

И вечной тенью, тайным советником при молодом партийном руководителе станет генерал госбезопасности Семен Кузьмич Журавлев. В 1985 году, когда Михаил Сергеевич Горбачев станет генеральным секретарем ЦК КПСС, генерал Журавлев перейдет из КГБ в секретариат ЦК КПСС, станет заведующим сектором, потом заведующим отделом одним из влиятельнейших людей в ЦК. Но своего агента куратор не переживет. Семен Кузьмич Журавлев погибнет при невыясненных обстоятельствах 18 августа 1991 года…

Москва Вечер 08 февраля 1971 года

Перед тем, как рассказать вам, что случилось дальше, хочу вас предостеречь: ни в коем случае не берите с меня пример! К сожалению, характер у меня упрямый и скверный, наградил меня этим отец и мучаюсь я с моим характером до сих пор. Еще в детском саду я хамил воспитательнице и упорно сжав зубы, торчал в углу, но не говорил ни слова извинения. Пару раз проблемы были и в школе и в университете. Сколько раз говорила мне тогда мать: тяжело тебе в жизни придется с таким характером. Слушать я ее конечно не слушал и делал все по-своему. И первая, по настоящему серьезная неприятность, которую я создал на пустом месте, по причине своего дурного характера — она была именно тогда, в феврале 1971 года. Наверное, если бы я тогда не психанул и не поругался с отцом — и жизнь моя пошла бы по-другому.

Вечером, закончив рабочий день, я приехал домой. В кой-то веки раз отец меня опередил — когда я раздевался в прихожей, я услышал его голос из кухни. Уже по голосу было понятно, что отец чем-то раздражен. Скинув заснеженную одежду, я нашарил на полу домашние тапочки и прошел на кухню.

— Физкульт-привет! Что за шум, а драки нету?

Отец повернулся ко мне всем телом.

— Давай садись ужинать, потом поговорим…

— Что-то случилось?

— Давай сначала поужинаем.

Ужинали мы в основном в молчании, тень предстоящего разговора витала над нами. Видимо отец рассказал о своих планах матери, и они уже поссорились до моего прихода. Наконец, отодвинув тарелку, отец вытер губы полотенцем и сказал:

— Пошли в большую комнату…

В большой комнате отец пригасил наполовину свет на пятирожковой люстре, сел на диван, я устроился в кресле. Только усевшись, как говорится, отец взял с места в карьер…

— Я сегодня был у тебя в университете…

Что опять случилось? Я лихорадочно перебирал, что могло случиться. Зачетка у меня чистая, хвостов нет, даже рефераты все сдал. На практике тоже вроде без «залетов». Что же могло случиться, неужели декан звонил отцу на работу?

Отец продолжил

— Я говорил с деканом факультета. В общем, я хочу, чтобы ты оставил практику в генеральной прокуратуре и перевелся в другое место. Предварительное согласие деканата я уже получил.

И вот тут я взорвался. Перед тем, как поступать, у меня был с отцом серьезный мужской разговор, в ходе которого мы договорились, что отец не лезет в мой процесс обучения, никак мне не протежирует и не помогает. Все решения я принимаю сам. И вот теперь…

— Я никуда с практики не уйду — твердо сказал я

— А я сказал, уйдешь! — начал злиться отец — тебе, что там на этой практике, медом намазано?

— Не уйду!