Агония

Пока наш Жигуль петлял по каким-то проходным дворам Ростова, избегая крупных улиц, на которых уже были слышны сирены, я, сжавшись на переднем сидении, вполголоса матерился самыми страшными словами, какие только приходили на ум. Перед глазами прокручивалось одно и то же — летящая на нас Волга, жуткий грохот выстрела из обреза, ярко-желтая вспышка. Только что шеф меня предупреждал — не влезать во все тяжкие — и на тебе. Стрельба!

Проехав, даже не проехав а пролетев какой то переулок со старинными, краснокирпичными домами по обеим его сторонам Жигули вылетели на знакомую богатяновскую улицу. Взвизгнули тормоза.

— Ты что натворил? Какого хрена ты стрелял! — меня буквально трясло в истерике

Обернувшись на сидении, великан ткнул здоровенным, железным пальцем мне под ложечку, от неожиданности я задохнулся от боли.

— Ты что нюни развел, как старая истеричка? Мне что было — стоять и смотреть как тебя мочат.

— Извини — пробурчал я

— Вот то-то же… — пробурчал великан — пошли, Витька подождем…

Витек пришел через два часа, даже не пришел, а прокрался. На лице его были озабоченность и беспокойство.

— Ну и втравил ты меня в блудняк, братан… — обратился он к Вальку — на, взглянь-ка

Я уставился на знакомый листок бумаги с жирными черными буквами «Их разыскивает милиция» поверху и собственной физиономией в центре. Установочные данные шли совсем другие, но было указано, что некий «Коломенко Василий Владимирович» может иметь документы на мое имя, Соболева Сергея Владимировича. Из стажера генеральной прокуратуры Союза ССР я в одно мгновение превратился в мошенника, ранее судимого беглого зэка, «втирающегося честным советским гражданам в доверие». Рядом на столе валялась точно такая же бумага, на которой красовалась фотография Валька, который оказывается не Валентин Нечипоренко, а Владимир Георгиевич Кузин, беглый зэк и убийца. Глядя на то, как составлены ориентировки, я видел, что в них черным по белому написано, что мы вооружены — соответственно, при задержании с нами можно не церемониться.

— Красавцы! — Витек сделал ударение на букву «Ы», ощерился золотой фиксой — ваши рожи в городе на каждом столбе висят. Это я у местного околотка[18] снял. Что ж вы такого начудили, что вас по всему городу шукают (ищут — прим автора). Сберкассу набздюм выставили что ли.[19]

— Постреляли маленько… — глядя куда-то в сторону, буркнул Валёк

Внизу в дверь настойчиво забарабанили, Витек пошел вниз, пошептался о чем-то. Бегом поднялся наверх.

— Ну, братаны, вы и начудили! Кажись, облава по всей Богатяновке начинается, на всех входах и выходах цветные, вованы[20] с шмайсерами. Видать сплошным чесом хотят чесать. Давненько такого не было, пожалуй с самой войны… Влипли вы братаны и крепко влипли.

Валёк подошел к окну, бросил взгляд на двор.

— Тачка моя, не паленая — заныкаешь?[21]

— Не вопрос?

— А плетки заныкать?[22]

— Это сами! — Витёк поднял руки — в любую уборную спустите, пусть мусора копаются…

— Харэ! — Валёк снова посмотрел на двор, потом на часы — уходим! В деревяшках до ночи перекантуемся, потом подорвемся!.[23]

— На, держи — Валёк протянул мне отсвечивающий черным, маслянистым блеском пистолет Макарова

— Зачем… — отшатнулся я

— Бери, бери — расхохотался Витёк — дальше Полярного круга не зашлют, студент…

Как во сне я взял пистолет, проверил — на предохранителе. Засунул за пояс, за ремень

— Молодец — в комнате снова появился Валёк, в руках он держал большую хозяйственную сумку, в которой уместилась и бандероль и моя папка — на, держи, потащишь сам. Щас двигаем вниз, в сторону речпорта, там заныкаться[24] легче. Потом к железке двинем и на паровозу ту-ту!

— Как говорится: смерть ментам жизнь кентам. С богом, братва… Важняк ваш если придет, встречу как брата… — напутствовал нас Витек…

Пригибаясь, мы короткими перебежками рванули между бараками. Те, кто видел нас — отворачивался в сторону. Помогать советской милиции здесь было не принято.

Завалились мы на мелочи. Времени было уже часов шесть вечера. Зимой темнеет рано, поэтому к шести часам вечера скудное, морозное зимнее солнце уступило место длинной зимней ночи.

Прятались мы на чердаке двухэтажного жилого деревянного дома, находившегося на самой окраине Богатяновки. Как мы туда добрались — тема для отдельного повествования. Помнится, отец рассказывал мне, как он действовал на оккупированной фашистами территории, как вместе с партизанскими разведгруппами вел разведывательную и подрывную деятельность в маленьких городках Белоруссии и Украины. Вот сейчас я понял — что такое скрываться от ССовских облав, пригибаясь бежать переулками, каждую минуту ожидая криков и выстрелов. Каково ощущать себя загнанным волком, на которого ведут облаву охотники и повсюду висят красные флажки. Скверное ощущение, скажу я вам…