Агония

Есть одно существенное различие между путинизмом и гитлеризмом. Глобальный проект «нового мирового порядка», при котором истинные арийцы подчиняют своей воле и ставят себе на службу все остальные народы, не был единственной несущей опорой идеологической конструкции нацизма – была еще одна, не менее важная. Как и российский большевизм, германский нацизм был радикально-революционным проектом коренной перестройки всей системы отношений во всех сферах жизни. Нацисты, как и большевики, действительно создавали новое общество, новое государство, новый мир, нового человека. И это само по себе могло воодушевлять, зажигать энтузиазмом, мобилизовывать независимо от внешнеполитических побед.

У путинизма такого проекта нет. Он глубоко консервативен. Он не преобразует общество. Идея стабилизации недобуржуазного криминально-олигархического капитализма, работавшая сразу после «лихих 90-х», сегодня может вдохновить разве что совсем уж клинического идиота. То есть кроме «рашистского» реваншизма у кремлевского пахана ничего «духоподъемненького» вообще нет.

Агрессия против Украины вряд ли планировалась заранее. Скорее это была импульсивная реакция на свержение режима-близнеца по соседству. Аннексия Крыма и мобилизационная пропагандистская кампания против «окружающих нас врагов» сыграли роль искусственного стимулятора идеологической экзальтации во все больше впадающем в апатию обществе. Стимулятора, к которому режим все равно рано или поздно обратился бы. Но, раз прибегнув к этому сильнодействующему допингу для поднятия рейтинга «национального лидера», режим уже не сможет без него обходиться.

Без постоянной демонстрации новых и новых успехов и побед искусственно накачанный рейтинг сдуется очень быстро. Что уж говорить о том, что будет, если приобретения сменятся потерями – например, если будет потеряно Приднестровье (а что теперь, без прямого выхода к Приднестровью, Россия его потеряет, очевидно).

Это главный фактор, толкающий Кремль к полномасштабному вторжению.

Есть и другие.

Это и утробное стремление задавить украинскую революцию, и невыносимый соблазн воспользоваться неизбежным при любой революции ослаблением украинской государственности. Это, между прочим, и зависимость от Украины российского ВПК.

А какие выгоды получит Путин, если он ограничится захватом Крыма? Рассчитывать на то, что Запад, успокоив свою совесть словесным осуждением агрессора и символическими санкциями, предпочтет и дальше иметь бизнес с Россией, не приходится. Опасность, исходящая от путинской России, западными лидерами осознана, как и неизбежность силового столкновения с ней. Это значит, что ослабление потенциального противника становится приоритетной целью если и не нынешних лидеров, то тех, кто их сменит через год-два.

Да, Запад будет наращивать санкции постепенно. Да, он будет цинично стараться до последней возможности избежать собственных убытков. Но даже символические «престижно-статусные» санкции могут оказаться весьма болезненны для кремлевского пахана. Это все тот же вопрос его искусственно накачанного рейтинга. Пахан, вождь, фюрер не может позволить, чтобы с ним так разговаривали перед толпой его почитателей, приведенных в возбуждение реваншистскими стимуляторами.

На Западе тоже весьма чувствительны к вопросам престижа. Но только там считают, что престиж создается не «эффективностью вероломства», не способностью безнаказанно нарушать собственные обещания, а напротив, способностью отвечать за свои слова. На Западе старомодно верят в то, что договоры должны соблюдаться. Англия до последнего уклонялась от вступления в Первую мировую войну, но не смогла оставить без последствий то, что Германия растоптала британские гарантии нейтральной Бельгии, данные почти за 100 лет до этого.

Запад может быть корыстным, эгоистичным, продажным, изнеженным, расслабленным. Но перед лицом угрозы основам своего существования он всегда был способен мобилизоваться и брать на себя связанные с этим тяготы. Есть черта, дальше которой Запад не отступает и дает отпор. Иногда – безнадежно упустив время, когда этот отпор можно было дать с минимальными жертвами. Но все равно дает. Тот самый Чемберлен, который сдал Гитлеру Чехословакию, в конце концов объявил ему войну.

Иногда противостояние между путинской Россией и Западом описывают в терминах теории «конфликта цивилизаций», иногда в терминах теории борьбы традиционализма и модернизации. Но больше всего здесь подходит чисто советская пропагандистская конструкция – борьба двух систем. Коренное различие между ними в том, кто в них «главнее»: личность или государство, общество или «элита»? Борьба по этому вопросу идет не между цивилизациями, а внутри каждой из них. Любое государство стремится подчинить себе личность, любая элита стремится подчинить себе общество. Но в одних случая удалось создать систему институтов, ограничивающих власть государства и элиты над личностью и обществом, а в других не удалось.