Агония

Сегодня Регина была рассеянна, как никогда. Возможно, это из-за кучи таблеток, которые закинула в себя вместе с завтраком, или из-за сильного волнения перескакивала она с мысли на мысль и никак не могла сосредоточиться на чем-то одном.

Вдобавок ко всему прочему, соседка, заглянувшая поделиться новостями об очередном произволе местных властей, то и дело сбивала с толку.

— Понаделали платных улиц, теперь все кому не лень паркуются у подъезда, так что из дома не выйдешь! То детей сбивают, то собак! Поэтому и решено было установить шлагбаумы! — возмущалась она, найдя в Шамрае благодарного слушателя.

Чарушина в это время слонялась по квартире, собираясь в поездку.

— Это понятно. Я тут причем? У меня даже машины нет, — с плохо скрываемым недовольством спросила она. Не до тактичности. Настроение дерьмовое, своих проблем по горло.

— И вот, ты понимаешь, деньги сдавать должны даже те, у кого машины нет!

— Сколько? — спросил Вадим.

— Пять, — кивнула Татьяна Николаевна. — Будет два шлагбаума. С той и с другой стороны двора.

— Охренеть, — выдохнула Регина. — Пять тысяч на ветер.

Сунув соседке пять тысяч рублей, Шамрай деликатно направил женщину в прихожую.

— Ой, Регина, а сирень-то! — обернулась она, выглядывая из-за его плеча. — Нашла же я, кто сирень нашу спер! Алкаш этот с третьего подъезда! С женой поругался, видите ли, она его из дома выгнала. Это он так помириться решил, выгреб кустище и на дачу упёр. Угробил куст, сволочь!

— Кастрировать его надо за сирень, изверга такого, — поддакнул Вадим, выпроваживая ее за дверь.

— Не говорите. Я б точно кастрировала. Ну, я еще с этим разберусь, приму меры, — бубнила Татьяна Николаевна уже на площадке.

— Все? — спросил Вадим у Регины. — Можем ехать?

— Да, можем, — вздохнула Чарушина, не проявляя внешне особой ретивости. Обняв Вадика за плечи, она прижалась к его губам крепким поцелуем и робко спросила: — Может, я не поеду?

— Не обсуждается, — мягко ответил он и, отведя длинный локон от лица, заправил его за ухо. Рука дрогнула, когда увидел в волосах седую прядку. Ее раньше не было. Это переживания вылились в седой волос.

— М-м-м, — возразила ему неопределенным мычанием.

Сегодня Регина чувствовала себя гораздо лучше, поэтому отъезд в Тулу не казался такой уж необходимостью. Однако убеждать Вадима бесполезно, и он ясно давал это понять своим тоном. Именно таким — мягким, спокойным. Когда Вадик нервничал, сомневался, говорил раздраженно или зло, его еще можно в чем-то переубедить, еще можно как-то на него повлиять. Но, когда он говорил таким тоном, то спорить с ним — безнадежное дело, все равно не уступит.

— И не уговаривай, ты все равно мне ничем тут не поможешь, — обняв теснее, поцеловал ее. Никак не мог заставить себя отпустить, хотя им давно пора быть в дороге.

— Как это не помогу? Как это… — И тут Регине стукнуло в голову, что она так и не отдала Вадиму справку, которую ей дал Давид.

Оторвавшись от Шамрая, Реня принялась рыться в своей сумке и вскоре вытащила из нее чуть измятый документ.

— Возьми, — вручила его Вадиму.

— Ты хочешь заяву в полицию накатать? — пробежал по строчкам нахмуренным взглядом и помрачнел еще больше, детально воскресив в памяти события вчерашнего дня.

— Честно говоря, нет, — помялась Чарушина. — Мне достаточно, что Владик в реанимации. Да и сомневаюсь я, что наши доблестные органы способны призвать его к ответу по закону. Рейман мне доступно объяснил, что все бесполезно… — Она коротко передала разговор с Владом, стараясь обойти болезненные для себя и Вадима подробности, потому что уже нет никакого смысла сыпать соль на рану.

— А я, на твоем месте, не был бы в этом так уверен.

— Почему?

— Потому что Ладуля, хоть и хороший юрист, но без уголовной практики, и занимается он совершенно другими вещами. Так что пусть не выдает желаемое за действительность. Удобно, конечно, мозги пудрить девчонке, когда она одна, растерянна, запуганна… тварь… — бросил, последнее слово будто выплюнув.

— Успокойся, Вадим, — быстро сказала Регина, боясь, что он снова загорится злостью, сейчас уже ненужной. Бесполезной, какая только силы выкачивает.

Шамрай шумно выдохнул и замолчал.

Чарушина аккуратно сложила вчетверо свою справку и сунула ему во внутренний карман куртки.

— Зачем? — спросил он.

— На всякий случай. Пусть будет у тебя. Как я уже сказала, сама я никуда не пойду, но, если они против тебя что-нибудь затеют, сделаю все, что нужно, — пояснила деловито.

Вадим ничего на это не ответил. Ни одобрил, ни оспорил — обхватил лицо руками и поцеловал в губы. Глаза у Регины тут же повлажнели от слез: расставаться не хотелось.

— Пойдем, а то Света будет возмущаться. Сказали, что на пять минут поднимемся, а сами застряли.

— Пусть терпит. Ее никто не заставлял с нами тащиться.

— Ты только моей матери ничего не говори, я сама все скажу, — предупредила Регина.

— Хорошо, — согласился он с непривычным для нее смирением.