Агония белой эмиграции

В течение двадцати последующих лет Милюков редактировал «Последние новости», и большая часть передовых статей была написана им самим. Именно в этих статьях получили отражение его идейные, программные и тактические установки. Милюков прежде всего считал нужным подчеркнуть, что перемена тактики вовсе не означает перемену цели борьбы. И он пользовался каждым случаем, чтобы критиковать тех, кто уповал только на «белые штыки». «Принимавшие непосредственное участие в вооруженной борьбе, — писал Милюков, — психологически не могут оторваться от своего прошлого, хотя события и выбросили их в совершенно иную жизненную обстановку. Они все еще считают возможным продолжать борьбу в старой форме, не успев сознать, что объективные условия делают это совершенно невозможным»³. Что же касается русского народа, то он, оказывается, не является инертной массой, над которой можно проделывать те или иные «опыты освобождения». Это, по мнению Милюкова, главный вывод из всего печального опыта гражданской войны.

Ведя полемику со своими оппонентами, Милюков предпринял некоторый экскурс в историю кадетской партии. Идеология этой партии, по его словам, никогда не была идеологией революционной. С момента образования «партии народной свободы», и в 1905–1907 гг., и позже, в годы войны и уже начавшейся революции, писал он, «мы стояли на позициях необходимости предотвращения революции…»⁴. Ведя переговоры с Треповым и Столыпиным о создании парламентского кабинета, внося в Думу земельный законопроект Герценштейна, предлагая ряд социальных реформ, партия, по словам Милюкова, указывала власти способы предотвратить революцию. Этой цели служило /41/ и создание «прогрессивного блока» в Думе, и то, что кадеты пошли на коалицию с «социалистическими партиями» в 1917 г., надеясь «совместными усилиями спасти Россию от крайностей максимализма». Но увы, вынужден был признать кадетский лидер, события оказались сильнее. Теперь, уже в условиях эмиграции, Милюков вновь призывал к сотрудничеству с группами (прежде всего правыми эсерами), которые, как он заявлял, «могут быть приемлемы для народа».

В Берлине, Лондоне, Белграде, Константинополе, Софии среди кадетов образовалась оппозиция Милюкову. В газете «Руль» было опубликовано заявление разошедшихся с Милюковым видных кадетских деятелей И. Петрункевича, Ф. Родичева, Н. Астрова, графини С. Паниной. Они писала, что все «началось из-за отношения к армии, эвакуированной из Крыма, и вступления на путь соглашения с социалистами… Расхождение на этой почве создало резко враждебные настроения и решительное осуждение «новой тактики»»⁵.

Остатки кадетской партии раскололись на «правых» и «левых» со своими собственными центрами н органами печати. Те и другие оставались непримиримыми врагами Советской республики, но между ними шел спор о способах и формах антисоветской борьбы. Одни считали необходимым всемерно поддерживать командование разбитой белой армии, с которой связывали свои надежды на возвращение в Россию; другие, в том числе «демократическая группа» Милюкова (в нее входило сначала около 20 человек, в том числе члены ЦК кадетской партии М. М. Винавер, Н. К. Волков, П. И. Гронский, И. П. Демидов, А. И. Коновалов, В. А. Харламов), заявили, что в борьбе с большевиками поддержку от Европы и Америки может получить только «объединенная русская демократия, вышедшая из мартовской революции» 1917 г.

Новый 1921 год Милюков и некоторые его единомышленники встречали в Париже вместе с правыми эсерами. Кто-то из них предложил тогда тост — «за слово, начинающееся с буквы «к», — «коалиция»». Милюков потом разъяснял: «Нас объединило с эсерами признание необходимости продолжения борьбы с большевиками и отрицание прежних методов борьбы»⁶. Это сотрудничество «левых» кадетов с правыми эсерами получило свое оформление на совещании 33 бывших членов Учредительного собрания, которое проходило в Париже 8 — 21 января 1921 г. Там выступил А. Ф. Керенский. Мы возвращаемся, объявил он напыщенно, «на путь здорового национального и государственного творчества». Участники совещания сразу же показали, куда направлено это «творчество». Во имя якобы защиты интересов России они призывали иностранные державы объявить недействительными все соглашения, заключенные ими с Советским правительством. Европа слушала, писал об этих призывах германский историк Ганс фон Римша, но не обращала на них никакого внимания⁷. /42/