Агония белой эмиграции

Не успели просохнуть чернила под этим обращением, как вопреки всем призывам началась ожесточенная борьба между самими инициаторами съезда. «Идет борьба, — указывалось 2 марта 1926 г. в газете «Возрождение», — и со стороны некоторых умеренных, и со стороны некоторых правых — за количество мест на съезде». Выступая в Белграде, один из правых деятелей «белого движения», Н. Н. Львов, резко раскритиковал систему выборов, разработанную оргкомитетом. Согласно этой системе, все члены оргкомитета автоматически становились делегатами съезда (20 % его состава), остальные выбирались от разных эмигрантских организаций и (небольшая часть) от «неорганизованных» эмигрантов. В Югославии всем заправляли крайне правые — П. В. Скаржинский, С. Н. Палеолог, митрополит Антоний. Львов обвинил компанию Скаржинского в намерении захватом овладеть съездом, окружить великого князя, оттолкнуть всех и остаться у кормила правления. Милюков, который находился в открытой оппозиции к съезду, собрал сведения о ходе выборов на съезд в ряде стран. По его данным, во Франции приняли участие в голосовании максимум 8,8 % тех, кто должен был выбирать. В списке организаций, от которых избирались делегаты во Франции, значились Торгово-промышленный союз, Центральная организация торгово-промышленного класса, Русский национальный комитет, Центральный совет монархических групп, Центральный комитет народно-монархической партии, Центральный комитет союза объединенных монархистов, Парижский отдел монархической партии, Союз монархической молодежи, Союз бывших служащих Министерства иностранных дел, Совет съездов горнопромышленников Юга России, Академическая группа, Союз инженеров и др. По сведениям Милюкова, в выборах на зарубежный съезд в Польше приняли участие всего 0,25 % избирателей, в Чехословакии выборы также проходили «строго конспиративно», «без посторонних»⁷. «Левые» и некоторые умеренные эмигрантские группировки отказались участвовать в съезде. Против него выступили и представители казачьих организаций, «дабы не позволить /113/ партийным организациям казачьими именами и казачьими голосами оперировать на съезде».

Известно, что монархисты уличали Милюкова, выступившего после гражданской войны с «новой тактикой», в предательстве. Теперь, в связи с подготовкой зарубежного съезда, возглавляемое Милюковым Республиканско-демократическое объединение выпустило обращение, в котором говорилось: «Присмотритесь повнимательнее, что происходит за кулисами у созывающих съезд… В составе устроителей съезда есть только одна группа, которая знает, что хочет, — это крайние монархисты. Это те люди, которые в свое время помешали той самой династии, которую теперь защищают, сделать необходимые уступки народу, чтобы сохранить свое существование. Это они — Треповы, Крупенские, Скаржинекие, Палеологи и т. д. — своим упорством довели Россию до революции»⁸. Милюков не жалеет красок, выступая против монархистов, которые, по его словам, и здесь, за границей, сорганизовались в касту, которая села на шею рядовой эмиграции.

Подготовка съезда и намерение провозгласить «верховным вождем» Николая Николаевича обострили отношения между отдельными монархическими направлениями. Кирилловцы издали циркуляр канцелярии «его императорского величества», написанный в очень острых выражениях. Инициаторы и вдохновители Съезда, говорилось в этом циркуляре, под маской патриотизма таят «гибельные для дела возрождения России цели, клонящиеся к замене принципа законности политиканством частью злонамеренных, частью близоруких партийных вождей…». Всем «верноподданным» от имени «его императорского величества» повелевалось «никакого участия в созываемом некоторыми эмигрантскими группировками зарубежном съезде не принимать»⁹. Циркуляр заканчивался утверждением, что результаты проектируемого съезда могут быть лишь самыми отрицательными, резолюции — несомненно подтасованными, а расчеты — себялюбивыми и в конце концов обреченными на неудачу.

Так выглядел этот «единый антибольшевистский фронт» в тот момент, когда после длительной подготовки делалась попытка объединить наконец силы контрреволюции за рубежом.

С новой силой свара разгорелась уже на самом съезде, который торжественно открылся 4 апреля 1926 г. в роскошных залах парижской гостиницы «Мажестик». 420 делегатов из 26 стран разбились на разные группировки. На съезде все перепуталось, писала «Правда»¹⁰. Даже умеренные монархисты здесь казались «левыми». На закрытом заседании Н. Е. Марков охарактеризовал Струве чуть ли не как бывшего революционера. При выборах председателя Струве получил 230 голосов «за» и 190 — «против». Столкновения возникали и в связи с определением порядка выступлении (Трепов хотел быть первым), и но поводу того, Какой Митрополит — Антоний или Евлогий — должен служить молебен. А дотом Марков предложил, чтобы сверх /114/ программы все пропели «Боже, царя храни». Это вызвало некоторое смущение. Был объявлен перерыв, во время которого Маркова уговорили отказаться от пения.