Агония или рассвет России. Как отменить смертный приговор?

Откроем речи главы Центрального банка Евразийского союза, академика Андрея Кобякова («Великий переход» – Ново-Новосибирск, издательство «Артания», 2025 г.).

«...Вывод очевиден. Основа основ любой современной экономики – сильная банковская система. За все годы так называемых «либеральных реформ» в РФ ее так и не удосужились создать. Банки РФ были позорно мелки, самые крупные из них не входят даже в двадцатку крупнейших банков в мире.

Возьмем информацию на 2010 год. 77% банков РФ в тот момент не в состоянии выдать ни одного кредита больше десяти (10) миллионов долларов. То есть это – не банки по сути своей, в лучшем случае – кассы и центры микрокредитования. Средняя величина активов банков Эрэфии – 0,7 млрд долларов. В крохотной Чехии – 5,6 млрд. Ровно в восемь раз больше! В Польше – 5,4 млрд в среднем. А уже в Англии банки – это 66,4 млрд долларов активов в среднем!

«Крутой» Сбербанк РФ, который концентрировал в те дни четверть всех банковских активов РФ, занимал жалкое 43-е место в мировом рейтинге.

По состоянию на 2007 год активы всего банковского сектора РФ составляли 338,79 млрд долларов. Повторяю – ВСЕХ банков РФ. «Гигантский» Сбербанк – это всего лишь около 87 млрд «у.е.».

Всего один английский банк «Барклейз» в 2007 году имел активов на один трлн 586 млрд долларов, вчетверо превосходя всю банковскую систему беловежской Расеи. Всего один «Ситибанк» в США располагал активами в 706 млрд долларов.

«Индастриэл энд Коммершиал Бэнк оф Чайна» (КНР) – это 675,4 млрд долларов. Один – как полторы банковские системы РФ.

Всего один инвестиционный государственный фонд Германии «KfW» – это 401,4 млрд долларов.

Тогда как банки КНР в 2000-х годах уже совершили прорыв в мировую банковскую элиту: в первой глобальной двадцатке по рыночной капитализации – четыре китайских банка, по размерам собственного капитала – два, по величине активов – один. РФ тех лет – финансовый карлик. Горе-«реформаторы» не стали создавать сильные финансово-промышленные группы и многопрофильные конгломератные компании во главе с мощными банками, как это делали японцы в 1950 – 1960-е годы или корейцы на десять лет позже. Возьмем список ста крупнейших компаний мира по версии журнала Fortune по состоянию на 2007 год. В нем мы обнаружим пять-шесть разных формально самостоятельных компаний, в имени которых фигурирует слово «Mitsubishi»: Mitsubishi Motors, Mitsubishi Construction, Mitsubishi Shipbuilding и т.д. А контрольные или блокирующие пакеты акций в этих компаниях держит головной банк Mitsubishi UFJ Financial Group (в прошлом – Bank of Tokyo Mitsubishi), который и сам входит в этот список, а также в десятку крупнейших банков мира. Таким образом, один банк контролирует все эти компании. В свою очередь, сами компании выступают акционерами головного банка. Такая вот сильная и замкнутая система получилась. Заметим, что строительство таких конгломератов осуществлялось сознательно при направляющей и организующей роли государства. Подобный «госкапитализм» обеспечил рывок в развитии Японии и Южной Кореи.

Что такое финансовая система Японии? Это – полтора десятка сверхкрупных банков, каждый из которых контролирует группу мощных научно-промышленных корпораций. Ниже (следующий слой) находится триста региональных и муниципальных банков, которые обслуживают правительственные и административные программы и систему межбюджетных расчетов. А еще ниже – система почтовых банков для граждан, где проценты на вклады не начисляются, но зато (за счет стопроцентного резервирования) обеспечивается полная сохранность сбережений граждан. И эта система успешно работает. Мощная финансовая система создавалась искусственно, как результат государственной политики. Именно «госкапитализм» позволил японцам выдержать кризис начала 90-х годов, а южнокорейцам – кризис конца 1997 года. Вдумайтесь: японская банковская система устояла, при том, что на ней повисли «плохие», безнадежные долги более чем в триллион долларов. Назовите такую цифру российскому банкиру – он же повесится! Вся банковская система прежней РФ погибла бы при десятикратно меньшей сумме невозвратных ссуд.

Ее банки в 90-е годы не занимались собственно банковской деятельностью. Ну, обслуживали конкретные компании, были их «карманными банками». Появились тысячи мелких «банков», обслуживающих какие-то сегменты отдельных операций. Считать их кредитно-депозитными учреждениями нельзя. Они не в состоянии давать большие долгосрочные кредиты: это мог и может позволить себе лишь большой квазигосударственный Сбербанк. В то время как японские и корейские банки, скажем, в состоянии мобилизовать ссуды в десятки миллиардов долларов, когда в Латинской Америке тамошние национальные банки развития могут обеспечить «длинные» займы в миллиарды «условных единиц» по льготным процентам, в РФ первого «постсоветского» двадцатилетия не имелось ничего подобного.