Агония Хана

– Еще раз так сделаешь, я сниму с тебя кожу!

Выставил грудь вперед, и она вздрогнула от тошноты – на его теле перекореженые шрамы и раны от ожогов.

– Ты же не хочешь сдохнуть, правда? Значит постараешься мне угодить!

Погладила хлыстом по шее, по щеке и улыбнулась.

– А иначе тебя просто убьют! Обещаю!

Но вместо страха в ответ увидела дикую ухмылку. И на секунду вдруг пришло в голову… некая безумная идея. Некая триумфальная грязная фантазия. Вот этому животному можно отдать белую суку Хана. Отдать на растерзание, в пользование, в услужение. Чтоб драл ее на куски.

Она готовилась к торжеству. Это чувствовалось и витало в воздухе. Цирк чистили, драили, вымывали клетки. Везде развешивали гирлянды с разноцветными огнями и факелы. Я слышала, как говорили о том, что теперь всех ждут новые представления. Албаста привезла в цирк крокодилов, и всех будут ждать кровавые зрелища.

Будет много смертей. Албаста купила новых циркачей, гимнастов и просто «мясо». Так назвали тех, кто заведомо умрет на представлениях. Их держали в общей клетке где-то под нами. И я слышала их стоны и плач. Говорят, их всех наколют наркотиками и отправят на смерть.

Боже! Как такое может происходить в нашем мире? Каким образом этой дьявольской женщине удается творить весь этот ужас. Кто покрывает все эти безумства?

Чокнутая, больная на голову тварь совершенно безнаказанно убивает и калечит людей, и все сходит ей с рук?

Несколько раз она спускалась ко мне и задумчиво ходила вокруг моей клетки. Рассматривала меня, склоняя голову то к одному плечу, то к другому. Ее словно тянуло ко мне. Я уже различала ее шаги по коридору и мерзкий сладкий запах ее духов, который доводил до тошноты своей приторностью. И идеально подходил своей хозяйке.

– Я вот думаю изуродовать тебя, искромсать на куски, отдать на потеху своим уродам…? Или придумать для тебя что-то поинтересней. Ведь это так просто… Что выбрать для жены Тамерлана Дугур-Намаева? Что он оценит больше всего?

Я ей не отвечала. Велика честь разговаривать с этой сукой. Опускаться на ее гнилое дно и давать ей возможность наслаждаться моими унижениями. Она хочет увидеть мой страх, мою панику. А я лучше искусаю свои щеки изнутри до мяса, но не дам ей такой возможности.

– Что молчишь, белобрысая? Отвечай!

Ударила по клетке, а я демонстративно отвернулась в сторону.

– Ничего, ты у меня и говорить будешь, и плакать, и орать. Скоро тебя ждет столько мучений, что ты будешь мечтать сдохнуть.

Хлопнула в ладоши, и появились двое ее молчаливых служанок.

– Займитесь ею. Я хочу, чтоб к сегодняшнему торжеству ее нарядили, причесали, накрасили. Наденьте на нее наряд лебедя с кружевами и перьями. Устроим небольшую охоту на птичку…Так он тебя называл? Да? У меня прекрасная память… Ощипаем птичке пёрышки. Я подарю тебя зверю. Чтоб е**л во все дырки так, чтоб разорвало. Даже больше, я подожду, пока ты от него понесешь, и даже твой ребенок будет развлекать всех в этом цирке. Да! Бл*дь! Да! Ты будешь жить и развлекать меня своими страданиями.

Нет! Сумасшедшая ведьма! Она сильно ошибается. Она даже не представляет, что я давно для себя все решила. Если Хан не появится… я не позволю себя тронуть, насиловать и пачкать вонючей грязью. Она не получит меня. Не получит унижение Хана, не получит ничего из того, что задумала. Я попросила Эрдэнэ… попросила свою маленькую девочку сделать это для меня. Попросила еще до того, как эта сука придумала наконец-то, что со мной сделать. А теперь у меня больше не оставалось выбора.

– Нееет, мама Вера, нееет! Я не могу, нет!

Эрдэнэ упала на колени и схватилась тонкими руками за прутья решетки.

– Ты должна… ради меня, ради всех нас… я не могу, чтобы со мной вот так… чтобы при всех. Слышишь? Ты должна спасти мою честь. После этого страшного представления она отдаст меня какому-то монстру. И это будет конец, Эрдэнэ… я не вынесу.

Девочка отрицательно трясла годовой, ее губы дрожали, и по щекам катились слезы.

– Я что-то придумаю. Я пойду к Сансару. Я не позволю ей! Она не сможет так поступить с тобой. Я попрошу его…

Эрдэнэ в отчаянии сжала мои руки.

– Не смей! Не вздумай к нему ходить! Держись от него подальше!

От одной мысли, что этот извращенец прикоснется к Эрдэнэ, у меня зашлось сердце.

– Принеси мне что-то, чем я могу все это прекратить. Что-то острое. Умоляю тебя!

– Нееет… – по ее щекам текут слезы, и она целует мои руки, – не надо… не надо!

– У меня должен быть этот выбор, должен. Прошу тебя, заклинаю. Принеси.

И она принесла. Сломанную крышку от консервной банки. Я спрятала ее. На тот случай, если у меня не будет выбора…

– Пообещай, что воспользуешься только… только если не будет выбора. Прошу! Пообещай!

– Обещаю!

– Все можно пережить, мама Вера… все.

– Нет, моя хорошая, есть вещи, которые пережить невозможно…

– Ради детей!! Ради отца!!!

– Именно ради них…

Глава 17

Я не видела, что происходит на помостах цирка. Только слышала плеск воды, дикие крики жертв, вопли и рукоплескания зрителей. Им явно нравилось то, что происходит, они орали как резаные от наслаждения жутким зрелищем.