Агония Сталинграда. Волга течет кровью

– Сколько у нас человек боевого состава?

– Лейтенант Аугст и 48 унтер-офицеров и рядовых.

– Приходили ли пополнения в последние дни?

– Герр обер-лейтенант, люди постоянно приходят и уходят. Легкими ранениями занимается батальонный врач и как можно скорее отправляет их обратно в роту. Позвольте вас попросить, если вы собираетесь отвести меня к ширмейстеру (унтер-офицеру, ответственному за ремонт техники). Мне нужно кое-что с ним обсудить. Заодно и познакомитесь с ним.

Я согласился. Мы пошли туда вместе. Обиталище ширмейстера – его звали Шульц – выглядело точно так же. Комната была в лучшем случае два на три метра. Считая Шульца, нас было четверо, мы заполнили землянку до отказа. Железная печь цилиндрической формы гудела на пределе мощности. Здесь было почти слишком жарко.

Пока Бигге обсуждал с товарищами официальные дела, а я стоял и слушал, раздалось неожиданное «уфф»… и мы оказались в огне. Я был потрясен – единственный выход загораживала стена огня! Мы были сами себе злейшими врагами. Жар был невыносим. Хотя прошло всего несколько секунд, они показались нам вечностью!

Ширмейстеру это оказалось не в новинку: он сгреб одеяло с нар и набросил его на полную канистру бензина, стоящую у входа. Затем он взял свою тяжелую шинель и набросил поверх. Чудо – за несколько секунд огонь погас. Однако теперь мы не могли дышать от дыма, заполнившего эту небольшую коробку. Я выскочил наружу и глубоко вдохнул свежий холодный воздух. Остальные тоже вышли.

Бигге был в ярости и набросился на ширмейстера: «Черт бы вас побрал, вы что, не знаете, что канистры с бензином запрещено хранить в натопленной комнате! Поставьте ее куда-нибудь, где она не может взорваться!»

Бигге и Шульц извинились передо мной.

Тем временем я отошел от потрясения, поняв, что случилось.

Мы, пехота, еще как-то разбирались в овсе и торбах, но ничего не понимали в горючем. Я должен был это признать. Я командовал ротой в моторизованной части, но у меня не было водительских прав – не говоря уже о малейшем понятии о том, как работает мотор. Но сейчас это было неважно. Нам нужно было лишь держаться и продержаться любыми средствами. Нас всегда будет меньше, а противника – больше. Мы все были настроены решительно и хотели держаться до последнего.

Я пошел в роту с подносчиками продуктов. Несколькими неделями раньше мой гауптфельдфебель мог просто приехать на передний край с вместе поваром и привезти пищу в полевой кухне. Теперь шестеро несли три канистры, в которых, увы, плескалась лишь «теплая пища». Бигге нес в мешке несколько кусков хлеба и сало. Мы шли гуськом по утоптанной тропе. Я замыкал цепочку. Каждый отчаянно пытался не упасть. Никто не разговаривал. Минут через десять мы дошли до ротного командного пункта. Это была яма метров двух в поперечнике.

Вышел мой второй по старшинству лейтенант Аугст и шепотом заговорил с гауптфельдфебелем. Тем временем я вошел в так называемый блиндаж. Помещение освещала грубая лампа. От железной канистры, превращенной в печь, шло слабое тепло.

На ноги поднялись трое. Это были Павеллек, Неметц и Грюнд – наш ротный брадобрей. Я был счастлив снова видеть их надежные лица. Очень важно знать солдат, с которыми ты служишь, особенно во время испытаний. Солдат, которые годами вместе, которые знают друг друга в радости и в беде. Ты знаешь их сильные стороны и слабости. Ваша уверенность друг в друге сильнее, чем с новыми пополнениями. Это не значит, что можно принижать тех, кого не знаешь. Это просто факт, который знают все.

Я пожал руки всем троим и спросил Павеллека:

– Юшко, что ты здесь делаешь? Я думал, ты уже дома, как счастливый супруг!

Старый армейский «конь» мрачно ответил:

– Было бы прекрасно, но не судьба. Я доехал до Калача; оттуда надо было ехать домой на поезде. И тут началось: русские явно прорвались через румын. Ходу им до моста через Дон всего ничего. Идиоты, они действовали, как тыловики – один сказал «ой», и остальные сказали «ах!». Если бы там были регулярные части вроде нас… Все было бы по-другому. Герр обер-лейтенант, мы с нашими могли бы там закрепиться и организовать оборону!

Я хотел его успокоить:

– Ну, сомневаюсь, что мы справились бы лучше.

– Но меня блевать тянет от того, что вышло! Когда русские наконец появились на берегу Дона – лишь день спустя, – настал конец моему отпуску. Тогда я поспешил добраться обратно в свою роту.

– Господи, Юшко, и ты не подумал об аэропорте, ты, старый проныра?

– Нет, как-то не подумал.

Меня тронуло его невезение; но я был рад, что он снова со мной.

– А наш Фигаро, сколько ты уже на фронте?

– Уже три недели. Как герр обер-лейтенант знает, все теперь на фронте. Герр лейтенант Аугст использовал меня связным в группе управления, после того как убили обер-ефрейтора Вильмана.

– Неметц, кто еще здесь из нашей старой толпы?

– У нас еще 8 человек из нашей роты, с остальными из нашего батальона уже 24, остальные пришли из других частей. Это в основном штабные, артиллеристы, радисты, водители и так далее. Пехотный опыт у них маленький, но они служат, не ворча. У нас даже наблюдателями служат унтер-офицеры.