Агония страха

— Те две тысячи, которые некий господин Басов собирался заплатить киллерам, пойдут нашему моряку. Трехсот долларов на поезд нам хватит. Они лежат у меня в шортах под подкладкой, а четыре тысячи в рублях мы можем прогулять, тем более, что здесь нет культа гривен и рубли принимают за милую душу.

— А ты транжира.

— Человек создан, чтобы жить свободно и ни в чем себе не отказывать.

— Но по поводу свободы мы уже все знаем. Ты так и не хочешь мне рассказать, почему тебя преследуют?

— Как-нибудь в другой раз. В Москве. Или в поезде. Не хочу думать о грустном, когда нам так хорошо. До встречи с тобой моя жизнь шла кувырком. Долгий кошмарный сон. Только теперь я начинаю понимать, как изменился мир, потому что в нем появилась ты.

— В моей жизни тоже многое изменилось с твоим появлением. Я не знаю, как это объяснить, но сейчас я безрассудна. Мне нужно время, чтобы осознать и понять все то, что творится во мне. Мной повелевает сердце, а не разум. Я задыхаюсь от чувств и не способна расценивать свои поступки, быть благоразумной, взвешенной, правильной. К чему все это приведет, я не знаю. И не хочу ничего знать.

Он слушал ее и таял.

— Будем считать, что мы объяснились, — улыбнулся Вадим, — причем ни разу не сказав слово «любовь».

День пролетел незаметно. К восьми вечера они прибыли к назначенному месту. Хозяин яхты поджидал их в лодке.

— Привет, путешественники. Капитан Дога держит свое обещание.

Они сели в лодку и отчалили.

— Дога? Интересное у вас имя, — весело сказала Алиса.

— Это фамилия. Я привык, что меня все так называют.

— А где же ваш груз? — спросил Журавлев.

— В трюме. Едой и водой мы обеспечены. Как только выйдем в море и ляжем на курс, я угощу вас своим фирменным блюдом. Азовская осетрина в красном вине и расстегаи с крабовым мясом.

— Ничего подобного никогда не пробовал, — поразился Вадим. — Вы еще и кулинар?

— Нет, моя благоверная обеспечивает меня провизией в дорогу. Она умеет угодить, зная мою привередливость в еде.

— Так вы гурман? — спросила девушка.

— Не люблю себе ни в чем отказывать.

— Мы с вами похожи, — сказал Журавлев.

— Похожи настолько, насколько позволяют наши возможности, а у каждого человека они разные. Хотеть могут все, а иметь — только избранные.

Лодка подошла к трапу, и они поднялись на борт.

— А теперь, ребятки, выкладывайте деньги и я начну работать. У меня жесткое расписание.

Журавлев передал капитану деньги. Тот их пересчитал и просмотрел на свет.

— Нормально. Идите за мной. Я покажу вам вашу каюту.

Они пересекли палубу и спустились по крутым ступенькам вниз. Узкий короткий коридорчик упирался в дверь с круглым окошком. С обеих сторон находилось еще по одной двери, но без окон.

— Моя каюта слева. Я вам ее уступаю, как гостям. Справа радиорубка. Прямо камбуз. Там мы будем ужинать. Над нами капитанский мостик, мое рабочее место. Так что каюта мне не понадобится. Под нами трюм. Все остальное — палуба, снасти, паруса, канаты и мачты. Сейчас можете подышать свежим ветерком, а я займусь делом.

Капитан поднялся на палубу.

Каютка им понравилась. Она напоминала двухместное купе с полками в два яруса. Крохотный иллюминатор, откидной столик и стенной шкаф.

— Ничего лишнего. В тесноте, но не в обиде, — сделал заключение Вадим.

— Я боюсь спать на верхней полке, — поморщилась Алиса.

— Я тоже. Выход только один. Придется спать вдвоем на нижней.

— Тогда мы вообще спать не будем. Ты не спросил капитана, сколько яхта идет до Ейска.

— Четыреста километров… Думаю, часов восемь. На место прибудем в четыре утра или чуть позже.

— Тогда о каком сне можно говорить. Пойдем на палубу.

Когда они вышли, «Бригантина» уже набирала скорость. Паруса раздулись, и судно накренилось на правый борт. Капитан стоял у штурвала в стеклянной будке. Он был сосредоточен и не отвлекался от дела.

— Глянь-ка, а море темно-зеленое, а не синее, и берега уже почти не видно.

Они подошли к корме и смотрели на узкую полоску, покрывавшуюся дымкой.

— Мы и море! Вот здорово! — восхищалась Алиса. — И никто за нами не следит и не гонится.

Вадим не разделял ее радости.

— Еще не вечер.

— Как не вечер? Сумерки. Скоро стемнеет.

— Вот это меня и беспокоит. Выходить в море ночью можно только по очень веским причинам. Почему бы капитану не уйти в плаванье в шесть утра? Он уже к трем-четырем дня пришел бы к месту. Весь морской простор как на ладони. Зачем устраивать себе дополнительные трудности?

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожилась Алиса.

— То, что мы ослепли от счастья и не замечаем самых элементарных вещей. Ты хоть представляешь себе, сколько может стоить такая посудина? А теперь глянь на нашего благодетеля. Похож он на миллионера? Может быть, моряк он и классный, но не судовладелец.

Скорее всего, он на кого-то работает, а его ночное путешествие — обычная контрабанда.

— Не пугай меня, Дик. Ты теперь в каждом человеке будешь видеть врага или преступника. Очень приятный дядечка, мне он нравится.

— Идем. Постоишь на стреме, а я спущусь в трюм.