Аграрная история Древнего мира

Однако эти отношения — при недостаточном количестве вполне надежно прочитанных документов — не могут, очевидно, быть предварительно установленными для данного периода времени с полной достоверностью, точно так же, как и значение, и распределение частного земельного владения наряду с давно de facto присвоенными в собственность ленами и дарениями, находившимися в руках магнатов. Разделение всей земли на три части между царем, нфецами и воинами, о котором говорят греческие писатели, есть в лучшем случае преувеличение (Э. Мейер, по-видимому, считает его соответствующим действительности). Что почти половина всей земли принадлежала воинам , как пришлось бы признать с арифметической точностью, руководствуясь показаниями Геродота, совершенно недопустимо; владения храмов, даже при Рамзесе III не превышали ¹/₈, самое большее ¹/₅ земли и часто переходили в другие руки, а иной раз подвергались также и секуляризации (Амазис), а в позднейшее время, как это можно документально доказать, никогда больше не были так значительны, как при Рамессидах. Значительное расширение земли, отданной в ленное владение «магнатам» в позднейшее время, также не подлежит сомнению. Но царь оставался крупнейшим землевладельцем (Grundherr). Фактическое положение крестьян, которые составляли массу населения, — поскольку это не были «воины» или люди в каком-нибудь другом смысле привилегированные — было едва ли лучше положения феллахов[149] в позднейшие времена. В глазах античных писателей египетский крестьянин — всегда пролетарий, для которого бюрократическое государство есть совершенно такая же чуждая ему власть, как для русского русская бюрократия, который арендует землю за ничтожную плату для нищенского удовлетворения своих потребностей и гордится ударами кнута, полученными за утайку податей. При рафинированной всеобъемлющей системе барщин и податей, которую греки принимали за «кастовый строй», отношение крестьянина к государственному механизму и не могло быть иным, независимо от того, является ли он «арендатором» или «собственником». Ведь мы знаем, как происходит в Египте «сбор податей»: неожиданно появляются чиновники, начинается, при воплях женщин, всеобщее бегство и погоня; пойманных недоимщиков побоями и другими истязаниями вынуждают к «professio»[150], которого только и надо чиновникам (они ведь должны отвечать за определенное количество податей соответственно кадастру). В таком виде предстает «государство» перед людьми Востока (как и перед русским крестьянином). Вот где корень той глубокой антигосударственности (Antipolitismus) восточных народов, в отношении к которому христианство апостола Павла является уже сильным приспособлением.

Указывает ли двойственность словоупотребления, принятого в Птолемеевскую эпоху — «собственная» и «благоприобретенная» земля — на ограничение прав выкупа (Retraktrechte) наследственного имения (существовавших в течение всего периода, предшествовавшего Птолемеям), определить, конечно, невозможно. Во всяком случае уже указы первых Птолемеев предполагают существование частной продажной земли, и нет ни малейшего основания видеть в этом нечто новое. О существовании мелкой собственности — которую при делимости в древности царских жалованных земель естественно предполагать — в эпоху позднейших фараонов говорят инвентарные оплси переходившего по наследству имущества, в которых так часто попадаются «сады».

Прикрепление земли к семье и сохранение многоженства делали, естественно, очень важным для жены закрепить свое собственное положение и положение своих детей контрактом, тем более, что в области отношений между полами, по свидетельству источников, в это позднейшее время существовала полная свобода договора и свобода развода. Контракты об общности имущества, контракты о вдовьем имуществе, установление определенных рент (в частности, как впоследствии в исламе, раз и навсегда определенных денег на хозяйство для жены) встречаются наряду с особенно часто встречавшимися контрактами о переводе всего состояния мужа на детей жены, в частности на старшего сына, вероятно соответствовавшем по своему значению английской entail-system[151]. Существование «пробного года» в браке у египтян — басня. [152] эпохи Птолемеев есть, очевидно, первоначально брачные отношения без «брачного контракта», т. е. когда муж не приобретал manus[153] над женой путем уплаты ее цены, но — как и в римском «свободном браке» — получал власть над детьми.

В общем встречаются почти все те же важнейшие договоры, какие мы встречаем и в вавилонском праве, например, даже продажа себя в приемные сыновья.