Аграрная история Древнего мира

Применение рабского труда в обрабатывающей промышленности (индустрии), работающей для рынка вообще, в частности же устройство собственных (in eigener Regie) эргастериев, исходило, очевидно, от купцов, ввозивших сырье (у Демосфена упоминается один из таких купцов, ввозивший слоновую кость для украшения рукоятий мечей и деревянных изделий), тогда как в средние века, наоборот, домашняя (кустарная) промышленность возникла благодаря купцам, вывозившим готовые продукты. Ввозом сырого материала — слоновой кости — поэтому и объясняется приводимый Демосфеном случай на первый взгляд странной комбинации в одном эргастерии мастерской ножевщика и столярной мастерской. Первоначально Демосфен-отец, быть может, сам вовсе не перерабатывал сырого материала, позднее он стал перерабатывать лишь часть его, скорее он продавал его во всякое время « »[319]; стоимость запаса, оставленного им после смерти, сын исчисляет в 11 250 марок. И это при общей стоимости всего состояния, равной 62 000 марок, из которых 13 200 марок были розданы взаймы — в большинстве они находились в банках и в морских предприятиях, а рабочие-рабы составляли около 17 550 марок, между тем, как, не считая дома, оцененного в 2250 марок, не земля, а, напротив, чистые деньги, обработанный благородный металл и другие ценные предметы, следовательно, хранящееся в виде сокровища, а не функционирующее в качестве «капитала» движимое имущество равнялось 18 000 марок (больше, чем обе «фабрики», взятые вместе)[320]. Специфически купеческое происхождение состояния бросается в глаза. Один эргастерий есть случайное приобретение. Рабы попали в руки Демосфена как залог , вероятно, от какого-то не заплатившего денег покупателя слоновой кости, но оба эргастерия существовали — это совершенно очевидно — только для эксплуатации купеческого товара. Иногда комбинация разных «профессий» бывает и совершенно случайной (как, например, у Тимарха, державшего одновременно кожевников и вышивальщиков и т. д.), вызванная просто представившейся в данный момент возможностью сделать по случаю покупку и тем найти место для помещения капитала. Не подлежит сомнению, что число покупных рабов в историческое время превосходило число [321] — по причинам, приведенным во Введении. Все эти отношения оставил совершенно неисследованными, например, Франкотт, очень почтенная книга которого, хотя она по вопросу об экономической структуре античного мира собственно лишь развивает дальше то, что уже было сказано Бюхером и др., по-видимому, первая произвела впечатление на историков. А как раз эти вопросы еще нуждались бы, несмотря на существование некоторых весьма хороших подготовительных работ по отдельным вопросам, в систематическом анализе. Ибо с этим своеобразием развития промышленного капитализма в древности стоит в связи также и то, что он не принес с собой почти что никакого прогресса в технике и экономике процесса труда сравнительно с мелким ремесленным производством. Само собой разумеется, существовало — это надо сказать в дополнение к сделанным раньше замечаниям — с древнейших времен и разделение труда, и соединение труда, точнее: основанная на разделении труда совместная работа многих в одном производственном процессе внутри данного хозяйства; дошедшие до нас в изобилии египетские и помпейские стенные изображения и античные вазы были бы тому свидетелями, если бы кому-нибудь вздумалось усомниться в этом. Притом число этих комбинированных друг с другом дифференцировавшихся между собой функций в одной и той же мастерской невелико, и, что еще важнее, в эпоху проникновения капитализма в промышленность оно не возросло. Немногие технические новшества, введенные древностью и имевшие смысл «прогресса» на пути к «крупному производству», т. е. к дифференцированию внутри производства и к рациональному сбережению труда, относятся к земледелию и к связанным с сельским хозяйством отраслям промышленности на Западе, где капитал (раньше всего у карфагенян) создал плантации. Для частной промышленности (следовательно, вне сферы военной техники и строительной техники, отчасти связанной с военно-политическими интересами, отчасти направляемой государством) этого установить нельзя. При страшных колебаниях рынка и стоимости содержания рабов и непрочности состояний, рабовладелец должен был и желал иметь возможность во всякое время разделить наличный состав своих рабов или изменить способ их эксплуатации: он был именно владельцем ренты, а не предпринимателем. Но главным препятствием к организации даже «домашней (кустарной) промышленности» («Hausindustrieen») в Древнем мире, а тем более «фабрик», служил «уровень потребностей» («Bed"urfnisstand»), определявшийся господствовавшим тогда способом распределения имущества, обусловленным политическими причинами и существованием рабства.