Аграрная история Древнего мира

Владеющие классы, со своей стороны, получали доходы или в виде земельной ренты (деревенской или городской: воспрещения иностранцам, а также — исключая тех, кто пользовался личной привилегией — метекам и вольноотпущенникам приобретать землю делало и городскую земельную собственность («Hausagrariertum») монополией полноправных граждан), или в виде денежной ренты, или, наконец, в виде ренты с рабов. Но развитие земельной ренты в такой же мере, как и развитие денежной ренты и ренты с рабов, поскольку оно определялось экономическими условиями, в конечном счете зависело от торговли. Одно плодородие почвы само по себе нигде не создало крупных землевладельцев (Grundherren). За исключением тех случав, когда политическое господство превращало областных князей в крупных землевладельцев (Grundherren) (или граждан в крупных землевладельцев (Grundherren), как в Спарте), это делалось в древности обыкновенно при помощи доходов, полученных от торговли (см. выше), а в Элладе, в частности, от морской торговли. Развитие частного рабовладения в классическую эпоху зависит точно так же от внешней торговли, как некогда, в более раннюю пору, развитие царских крепостных ойкосов (Tron — Oiken). Привилегированное в правовом отношении положение лиц, занимающихся ввозом и вывозом товаров, в частности сохранение права заключать в тюрьму за долги по их претензиям, и даже в сущности только по их претензиям, если не считать претензий государства, и скорый особый суд по торговым делам достаточно показывают господствующее положение, которое они занимали. Это первенствующее значение морской торговли для образования имущества — на это надо обратить особое внимание — не есть аргумент против того, что было сказано об ограниченности ее размеров. Нужно помнить о незначительности «культурных зон» («Kulturzonen») и о береговом характере культуры, затем также и то, что эти денежные имущества и этот капиталистический оборот в «классическую» эпоху были, так сказать, «просеками» среди дебрей традиционализма. Ибо капитализм со своими формами оборота стоит почти совсем рядом с остатками далекого прошлого. И не только в ближайшем географическом соседстве, но и внутри самого города. Так, например, έρανοι — собранные по подписке суммы, раздававшиеся в виде беспроцентной ссуды впавшим в нужду гражданам — продолжают играть чрезвычайно важную роль (может быть, это не осталось без влияния и на христианские понятия) в течение всей эллинистической эпохи и вплоть до конца Древнего мира (как и римский «mutuum»[323]), совершенно, как в эпоху господства существовавшей в первобытные времена среди крестьян «соседской помощи». Что έρανοι[324] не были первоначально обществами взаимопомощи, уже доказано. Понятие «взаимности* (которое выражено вполне ясно словом «mutuum») имеет свое начало не в имеющей юридический характер ассоциации, а в исконной крестьянской и мелкобуржуазной этике, которая требует безвозмездных ссуд «между братьями» с оговоркой: «как ты мне, так и я тебе» и наоборот[325]. В этих низших слоях в древности никогда не забывали, что в противоположность этой древнейшей «экономической морали» процент представлял собой право иностранцев и господ точно так же, как (на Востоке) «служебный дом фараона», бюрократия. В этом отношении русский крестьянин и сейчас стоит на чисто античной почве.