Аграрная история Древнего мира

Империя принесла, предварительно при Тиберии, окончательно с Адриана, мир, прекращение войн, которые велись для захвата земли и людей, и в то же время включение в состав государства больших континентальных пространств — Галлии, рейнских и дунайских стран, Иллирии, а также (до старой провинции Македонии) всей внутренней части Балканского полуострова. Мир означал постепенное прекращение подвоза рабов: для расточения человеческого материала, какое должны были, по идеалу Варрона, производить плантации и в каком нуждались рудники, спекулятивное разведение рабов и мирная торговля рабами были недостаточны. Цена рабов сначала быстро поднялась — так как снабжение рынка было недостаточно — в позднюю эпоху империи она, наоборот, стоит на чрезвычайно низком уровне, потому что в течение этого промежутка времени спрос на рабов, благодаря преобразованиям, которым подвергалась хозяйственная организация, сильно упал. Раньше я несколько излишне высоко оценивал эти условия рабского рынка, но его не следует оценивать и слишком низко. Исчезновение рабских казарм, восстановление семейной жизни рабов, вместе с этим замирание (das Schrumpfen) капитализма в крупном сельскохозяйственном производстве есть факт, который также стоит в связи и, наверное, в сильной мере (источники дают возможность признать нужду в людях») с этими изменениями. Крупные владения на гигантских пространствах континентальных стран севера со слабым оборотом и без того не могли эксплуатироваться по образцу карфагенско-римских плантаций. Уже Тацит (или тот, у кого он заимствовал свои сведения) видел, вероятно, у князей убиев[531] на рейнской границе крупное поместье с натуральными рентами, какое потом стало господствовать в эпоху франков, и противопоставляет его римским рабским казармам и военной организации их работ.

Римская вилла (villa) с ее все же высокой культурой начала медленно проникать на север, в конце концов до границ Шотландии. Эта вилла покоится при этом — и это мы имеем возможность узнать из источников — на все расширявшейся основе, и она должна это делать, потому что то, что становится необходимым для «господского» («herrschaftliche») существования, требует все большего и большего пространства. Процесс увеличения крупных земельных владений, который уже происходил в эпоху республики, развивается дальше, и с ним вместе совершается постепенный разрыв их связи с рынком, который становится все менее и менее необходимым для покрытия их потребностей, — процесс, о котором еще будет речь в статье «Колонат». Монархия стремится насильно синойкизировать поссессоров, встречая, как это мы узнаем из источников, все более и более сильное противодействие с их стороны. Бегство из городов побеждает. Аристократия становится в основном сельской (landsässig), а это значит: подготовляются средние века, значение городов падает как социально, так и экономически. Абсолютно обмен продуктов приблизительно за три с половиной столетия от Гракхов до Каракаллы[532] на территории в императорскую эпоху охватываемого римским государством orbis terrärum, без сомнения, очень сильно увеличился. Относительно, если сопоставить его обороты с размером вовлеченных в круг специфически античной культуры, в качестве граждан или подданных, областей и людей, этого быть не могло. Ибо круг этот гигантски расширился. Античная культура из береговой культуры (Küstenkultur) начала становиться культурой континентальной (Binnenlandkultur), и, если судить по масштабу данных средств оборота, это должно было означать относительное уменьшение интенсивности оборота.

В береговых областях содержание и одежда рабов в крупных ойкосах всецело или отчасти покрывались на рынке. Рабы или колоны поссессора континентальной области живут, собственно говоря, натурально-хозяйственным способом: только тонкий слой господ имеет здесь потребности, которые дают повод к покупке и покрываются продажей излишков поместья. Этот оборот есть тонкая нитяная сеть (Fadennetz) поверх натурально-хозяйственной основы. С другой стороны, в крупных столицах массы обеспечивает не частный оборот, но государственная аппопа. Это развитие, конечно, вовсе не исключает абсолютного увеличения заселения и занятия под обработку почвы во вновь присоединяемых континентальных областях: нет ничего более достоверного, как то, что то и другое в большой степени имело место. Но как раз это повышало влияние культурного сдвига. Характер континентальной культуры обнаруживает себя самым решительным образом в двух явлениях: в разоружении полиса, в окончательном упразднении его самостоятельной политики, но вместе с тем и всех капиталистических интересов и шансов на прибыль, которые были связаны с ней, и в выступлении вперед сословия континентальных крупных землевладельцев и их интересов в имперской политике.