Агрессия в архаических обществах (на примере охотников-собирателей полупустынь)

Если бы путешественники знали, что вода находится так близко, то наверняка продолжили бы свой маршрут, но идти вперед в неизвестность Джеймс Чапмен счел слишком рискованным. Рассчеты по картам показывают, что путешественники прошли (если мерить по прямой) примерно 125 км, и, следовательно, им еще оставалось пройти до Каракувисы не менее 245 километров. Вероятно, их рассчеты расстояния до этого пункта, известного по дневникам Фредрика Грина, были сильно занижены. Во всяком случае, 9 февраля 1862 г. экспедиция повернула обратно, и через две недели путешественники вернулись по уже проторенному пути в Кобис.

Главной причиной того, что им не удалось дойти ни до Най Най, ни тем более до Оматако, являлось отсутствие позитивного контакта с местными бушменами. Слуги европейцев (орламы и гереро), выполнявшие роль переводчиков, не понимали язык !кунг, на котором говорили все встреченные к северо-западу от Кобе бушмены. Кроме того, 27 января 1862 г. эти слуги случайно наткнулись на лагерь местных бушменов и начали грабить ближайшие шалаши, забирая нехитрый бушменский скарб: луки со стрелами, плащи из шкур, сандалии и т.п. Бушмены уже натягивали тетивы своих луков, а один охотник готовился пронзить ближайшего грабителя ассегаем (короткое копье с широким лезвием), но, к счастью, вовремя подъехавший на лошади Джеймс Чапмен сумел предотвратить кровопролитие. Он пытался жестами успокоить бушменов, но те, поколебавшись пару минут, все же бросились врассыпную. Вероятно, они видели белого человека впервые в жизни[136] (Baines, 1864: 334–335). Вообще говоря, это была типичная реакция бушменов этой части Калахари при неожиданной встрече с незнакомцами: они либо хватали луки и готовились стрелять, либо прятались в буше[137].

Другая встреча экспедиции с бушменами !кунг произошла примерно в 30 километрах к юго-востоку от места описанного выше столкновения. 23 января 1862 г., когда путешественники двигались в направлении от Кобе на северо-запад, к ним в лагерь пришли около тридцати бушменов с женщинами и детьми, и мужчины жестами стали просить табак. Эта группа оставалась в лагере еще несколько дней, а затем все они ушли без предупреждения, ночью. Возможно, бушменам не понравилось отношение к ним со стороны все тех же слуг белых. Внятных сведений о водных источниках получить от !кунг не удалось, в основном из-за языкового барьера[138]. Примерные координаты, приведенные в книге Бэйнса (он указал только широту), и орографическое описание местности позволяют предположить, что встреча с "просителями табака" имела место в северном окончании омурамбы Хрут Лаахте (см. карту № 4).

Подведем некоторые итоги. Данные Чапмена и Бэйнса, так же как и данные Андерссона, ни в чем существенном не противоречат обычному образу бушменов Калахари, известному из более поздних этнографических описаний. Вместе с тем, Т. Бэйнс, почти в тех же выражениях, что и Андерссон, отмечал независимую манеру держаться встреченных ими к северо-западу от Ганзи бушменов и полную независимость последних от банту и койкоинов[139].

Впечатления этих путешественников перекликаются с теми, которые производили бушмены южной Калахари на Д. Ливингстона в 40х гг. ХIХ в.: "Несколько бечуанов могут прийти в деревню, где живут бакалахари (одно из бечуанских племен, в отличие от бушменов, действительно загнанное в пустыню А.К.) и безнаказанно распоряжаться всем, но когда эти же авантюристы встречаются с бушменами, они бывают, вынуждены сменить высокопарно–деспотический тон на тон раболепной лести: бечуаны знают, что если они ответят отказом на требование от них табака, то бушмены, вольные дети пустыни, могут решить дело в свою пользу посредством отравленной стрелы"[140]. Примерно то же писал Томас Арбуссе о бушменах Басутоленда[141]; и даже в 60-х гг. ХХ в. один из самых старых информантов Ричарда Ли говорил антропологу: "Я всегда даю табак !кунг. Если не давать – никогда не знаешь, когда в тебя полетит отравленная стрела"[142]. Примечательно, что это говорил старик. В середине ХХ в. даже бушмены намибийской части Най Най уже испытывали комплекс неполноценности, сравнивая себя со скотоводами или проезжими шахтерами-куангари в Самангайгай[143].

Процессы аккультурации, которые привели к развитию этого комплекса, раньше всего начались на торной дороге торговцев слоновой костью в северо-западной Калахари: Нгами – Ганзи – Ритфонтейн. Еще в 1862 г. один из орламских слуг Чапменов (по имени Герт) украл у них несколько лошадей и укрылся у местных бушменов. По слухам, он подговорил их оказать вооруженное сопротивление попыткам вернуть животных, и лошади так и не были возвращены[144].