Агрессивные, плотоядные, и омерзительные

Тридцать третье Превонарда. Мятежники, которым вернули техника, согласились освободить рубку. Однако, когда мной была сделана попытка развернуть корабль и отправиться действительно – домой, они, пытаясь обезвредить забаррикадировавшегося в трюме боцмана, взорвали третий маршевый, и привели в нерабочее состояние все приборы ручного управления в трюме и кормовой рубке. Затем принялись убивать офицеров и руководство, утверждая, что мы их «обманули». И сейчас отправимся в другую галактику, чтобы скрыть бунт от Федерального Правительства, и сжечь мятежников вместе с кораблём в пучине местного солнца.

Когда я указал на нелогичность таких заявлений, меня связали и тоже бросили в холодильник. Но вынуждены были через час отпустить, поскольку все офицеры мертвы, и больше некому руководить отлётом и прокладывать курс.

Трупы убитых помещены в холодильник».

Джо прекрасно представлял себе, что на самом деле скрывается за этими сухими и словно равнодушными строками.

Боль, крики, стрельба, стоны умирающих, кровь по всему кораблю… Но ведь это – бортовой журнал. Здесь эмоциональные взлязгивания и кровавые описания неуместны. Это – не «дамский роман»!

Только факты!

Сам Джо прекрасно помнил, что когда на них подло и коварно напали прелестные «амазонки» с Кинары, он сам написал только: «Жестокие столкновения с оказавшимися лицемерно коварными аборигенами». Ни словом не упомянув о своём ранении в бедро, из-за чего едва не лишился половины своей крови, и контузии Пола, которого приложили по голове суковатой дубиной. А спасла их тогда Мать…

Впрочем, как и почти всегда.

На неё ведь не действует «фактор личного обаяния» и «невинные большие глаза», на которые купились тогда они с напарником.

«Тридцать четвёртое Превонарда. Отряд техников и вспомогательного персонала оставил в живых только меня и штурмана. Учёных всех тоже расстреляли. И теперь восставшие следят, как мы с лейтенантом Женэско прокладываем курс. Однако по моим расчётам выходит, что долететь домой на сохранившихся двух двигателях не удастся. И нужно вначале снести ряд внутренних перегородок, снять броневую защиту носовой части, выбросить станину и сам третий двигатель, и избавиться от другого балласта, весом не менее пятидесяти шести фанрегов.

Второе Бодора. Посадили «Императора Эторогоно» возле обнаруженной ранее на спутнике Гроныно пещеры. Переносим туда всё ставшее лишним, образцы с планеты, и повреждённое оборудование. Работы ещё минимум на семь дней. Решили оставить здесь и лишние запасы кислорода – нас всего двадцать шесть человек. Из ста тринадцати. Компьютеры, и дублирующий, и повреждённый вахтенный, перенесём последними».

Всё.

– И – что? Других записей нет?

– Ну почему же. Записей полно. Но вы же и так представляете, как примитивный, досветовой, корабль, типа наших, какими они были шестьсот лет назад, прилетает в систему, начинает обследование, и высаживает группу учёных-исследователей на «курортную» планету?

И что случилось с этой наземной группой, и теми, кто остался на орбите у планеты, вам объяснять не надо?

– Не надо. Как и того, что разозлило и стравило с начальством низший персонал. У них явно были и касты, и деление на «высших» и «низших», «белых и чёрных», и прочие унижающие человеческое достоинство пережитки прошлого. (Хорошо хоть – не рабство!) Думаю, трагедия тут разыгралась – куда там Шекспиру!

А вот почему ничего почти не тронув, и не оставив весточки, (Ну, кроме рисунков!) свалил отсюда второй корабль, я понять не могу.

– А я – могу! – Пол пожал плечами, – Они точно – не были гуманоидами. Так, гидроиды какие-нибудь. Вот им и любопытно стало, как устроена психология Гомо сапиенсов. А на них самих излучения и провокации нашего друга – не подействовали.

– Вероятность этого не более полутора процентов. Потому что наш «друг» понимал любой язык, и мог вычленить поводы для раздора у любой расы. Ну а не оставили они нам «весточки» вероятнее всего, из-за банального гонора. То есть – ложного чувства «превосходства» своей расы над остальными, примитивными. (Ну, этакие космические «арийцы».) Не желали показать своей слабости. Того, что поддались.