Агрессор

– Договоримся сразу, Олег, – сказал Фарма, подставляя под «пистолет» правую руку. Получив имплантант с липовыми документами, Зимин поморщился от боли. – Вы делаете то, что мы скажем, не то мы убьем много людей. И начнем с дорогих вам Крэкка и Салль. Покинуть нас с невероятной скоростью – это все, на что вы сейчас способны, поэтому советую не дергаться. Мои ориентировки разосланы по всей галактике, да и вы не можете разгуливать под своим именем, так что пусть Гюнтер вас уколет. Тем более вчера вас похоронили на Новой Земле в братской могиле с остальными членами экипажа «Гелиоса», со всеми полагающимися почестями. Вы – покойник, не знали, так знайте.

Олег покорно подставил руку под «заглушку», как ее называли боевики, которые много бы дали, чтобы знать, как искажать, глушить данные не только с чипа-идентификатора, но и с чипа ДОКа.

Снабдив Фарму и пленника новыми паспортами, Гюнтер назвал Баталову его новое имя и фамилию – Алексей Белоглазов. Имиджмейкер с Сириуса.

Солнце поднялось в зенит. Лежак Баталова чуть приподнялся, изменив угол наклона, выбирая оптимальный вариант для полноценного и безопасного загара. Между отдыхающими бесшумно скользили роботы с напитками, за ними – роботы-уборщики.

При оформлении номера в отеле на коммуникатор имиджмейкера Алексея Белоглазова, который вручил ему Фарма, автоматически пришла рассылка-предложение с кучей скидок, так что каждый отдыхающий мог заказать все, что пожелает, и без назойливых роботов-продавцов, но Фарма привел Олега на дикий пляж. Люди отдыхали здесь без коммуникаторов, попросту сняв их. Сняв и все. Считалось, что это раскрепощает, оживляет общение, возвращает к природным корням.

Подкатив к Олегу, робот распахнул холодильник-контейнер, демонстрируя ряд запотевших бутылочек из стеклопластика. Баталов взял наугад первую попавшуюся, хотя и не испытывал жажды. Как люди раньше терпели роботов на пляже?

Перед Баталовым сразу же вырос второй робот. Приятным женским голосом он предложил Олегу сбросить лишний вес. Для этого борец с ожирением подставил под нос Баталова сенсорный экран:

– Алексей, введите, пожалуйста, данные о питании, калориях, физических упражнениях последних трех дней, благодарю вас.

Персональный инструктор по похудению. Олег и забыл, когда в последний раз ел вилкой, которая отслеживала содержание в еде белков, жиров и углеводов, попутно взвешивая ее. Наверное, на «Гелиосе», перед тем как предатель Роберт Гарди угостил команду бутылкой отравленного «Бордо».

Борец с лишним весом принялся охаживать живот и бедра Олега плашкой объемного сканера, Баталов чуть не отпихнул робота ногой. Он сделал бы это, но к нему подкатился мяч. За ним бежал малыш, но, увидев Баталова, мальчик лет четырех и по этой причине опоясанный на диком пляже лентой коммуникатора, остановился.

– Не бойся меня. На, держи.

Сжимавшая мячик мускулистая, загоревшая до черноты рука вчерашнего гладиатора была в свежих рубцах, ожогах от лучевого оружия. Малыш заревел. Мяч мальчику передал улыбающийся Фарма. Отец ребенка, с кнопкой плейера в ушах, поднял над солнцезащитными очками плоскости солнечных батарей, затем сами очки и, наконец, обратил на чадо внимание.

– Ты что, убьешь всех этих людей? – тихо спросил Олег.

– Вы не оставили нам другой возможности, – сказал Зимин. – Открытое военное противостояние обречено. Покушения, как выяснилось, тоже.

– И потому вы лишите жизни сотни тысяч мирных граждан?

– Их уже убил Крэмберг, – ответил Зимин. – Эти люди духовно мертвы, их до нас похоронила система ДОКа. Загорают лишь тела. Разнеженные тела на балансе цивилизации. – Фарма обвел рукой пляж с отдыхающими. – Бессильные и безвольные. Это не существование, так – призрак жизни.

Олег меньше всего намерен был сейчас философствовать с тигром космоса.

– Ты не боишься, Зимин, что я дотянусь и сверну тебе шею?

Фарма загорал рядом с Баталовым на лежаке, его охрана действительно могла не успеть. По взгляду Зимина Олег понял, что тот на самом деле не боится умереть. Фарма не дорожил ни своей, ни чужими жизнями.

Перед Баталовым жарился на солнце призрак. Подобие человека, обесцвеченное неутолимой ненавистью к существующему миру. Фарма не переносил все живое, красочное, яркое. Небытие было единственной его краской.

– Если потребуется, мы убьем миллионы, – сказал Зимин. – Ты никогда не поймешь таких, как я, Баталов, не утруждай себя.

Олег не сомневался: убьют, не моргнув глазом. У боевиков своя перевернутая с ног на голову система ценностей – от жизни к смерти.

Баталов примерился, чтобы ударом кулака в висок оборвать, остановить дыхание Ильи Зимина, но вдруг разжал пальцы. Неожиданно для самого себя Олег увидел перед собой маленького мальчика, на глазах которого убили мать. Мама – хорошо, мама соединилась со смертью, значит, смерть – хорошо. Надо всех убить. Справедливо.

– Илья, ты никогда не пытался свести счеты с жизнью?

– Закончить самоубийством? – Зимин приподнялся. – Нет, это было бы трусостью, но я покончу с собой, если не останется ничего другого.