Агрессор

– Это не ты! Ты не можешь так говорить!

По спокойному лицу Крэкка девушка вдруг поняла, что это именно он. Сейчас его никто не мучил, не вынуждал.

– Трус, – произнесла Салль. – Ты не мужчина.

Салль уходила, а Крэкк не смел ее останавливать. Столько в словах любимой выплеснулось откровенного презрения. Молодой дикарь застыл растоптанный, совершенно уничтоженный. Лучше бы она ударила его, плюнула ему в лицо, но эти слова. От них не отмоешься, не утрешься… Салль ушла.

– Выпусти меня! – Крэкк запрыгал на месте, пытаясь содрать нейрошлем. – Сними! Не могу больше! Надоел! Выпусти!

«Ты не мужчина». Что это за бог такой, который терпит оскорбления? Или он любит обиды, удары, плевки? Крэкк не хотел снимать скальпы, но незаслуженно терпеть унижение он тоже не хотел!

«Оставьте меня в покое! Сколько можно! Меня изранили копьями, меня чуть не убил Рутт! Теперь Салль…»

– Возьми мою руку, Крэмберг! – закричал Крэкк, упал на колени и заплакал. – Забери обе руки, только верни Салль!

Пусть он только вернет ее, что ему стоит?!

Крэкк сидел на земле и плакал. Зачем ему открылась проклятая тайна людей? Он все потерял!

Слезы катились по щекам неудержимо, дикарь понимал, что не ошибся, что его догадки верны, и это только сильней его злило. И еще больше было жаль себя.

Человеческая цивилизация. Люди не противились злу, они терпели. Духи пришельцев не восставали против зла, Крэмберг не хотел жертв. Он не примет руку Крэкка, отрежь тот ее хоть по самый локоть. Масса Двести Тонн мог пролить реки крови, воздвигнуть горы трупов, но он строго следил за тем, чтобы обладатель стальной головы не сердился. От этого становилось тяжело. Нет, нейрошлем у Крэкка на плечах был легок, тягостно было на душе. Слишком неудобная ноша.

Крэкк мог взрывать горы, сносить деревни, превращать десятки квадратных километров в выжженную пустыню, но не мог даже как следует рассердиться. Какой он после этого воин? Салль права.

Идти к трусам? Жить среди трусов? Пусть и всемогущих.

Пальцы дикаря опустились на выемку справа от скулы. Щиток на подбородке раскрылся. Крэкк потянул. Нейрошлем легко соскользнул с головы.

Свободен! Дикарь, не веря удаче, вытер лицо листом папоротника. Без отрубленных рук!

– Борт номер один. Вызывает борт номер два…

Крэмберг давал ему возможность выбрать. Крэкк размахнулся, чтобы запустить нейрошлем подальше в заросли, и застыл. Бог пришельцев был неудобен, унизителен, но в нем заключалась правда. Неловкая, постыдная, но… правда.

– Борт номер один…

Крэкк смотрел на левый короткий мизинец. Язургу платили кровью, Крэмбергу – гордостью. И тут дикаря осенило: он, Крэкк, уйдет от первого, и пока не будет отвечать второму. Жить без богов! Сам по себе!

Опустив щиток, чтобы не слышать голоса духов, Крэкк понес нейрошлем в руке. Дикарь направлялся на базу низколобых, на которой он был много лет назад, когда проходил стандартную имплантацию. Он все же надеялся улететь с Крикка. Он будет жить на одной из планет пришельцев, но без железной головы на плечах. Многие люди со звезд так делали. Да что там многие – большинство! Почему он, Крэкк, должен мучиться?

Сам по себе.

В вышине неба, оставив инверсионный след, пронесся дестроер. Масса Двести Тонн вызывал борт номер один.

Баталов очнулся в полностью остывшей броне, от того, что кто-то ползал между нагрудником и телом. Муравьи! Без шлема герметичность экзоскелета была, мягко говоря, нарушена.

Олег вскочил. Без того ноющую ногу пронзило болью. Пришлось все же поплясать, запустив руки под защитную оболочку, освобождаясь от крошечных тварей.

Жутко хотелось есть, но протеин закончился еще вчера.

На агрмометр можно было не смотреть. Олега раздражало абсолютно все: утренний свет, пара иссиня-черных крупных бабочек на широком листе, алые цветы на стволе дерева. Какофония местных птиц резала слух. Раскрашенные во все цвета радуги проклятые попугаи…

Олег вспомнил, в каком состоянии и с какими мыслями вырубился вчера, и ему стало не по себе.

Снаряжение было разбросано, но ружье со звуковым конусом и ионный лучемет лежали рядом, в водонепроницаемом кожухе-мембране. Гучарро не гучарро, а рефлексы, привитые в космодесанте, покидают человека только с выходом души из бренного тела. Нет, душа уходит первой.

Откинув защиту на раненой ноге, Олег вспорол штанину. Рану заполнил белесый гной. Сняв стягивающие скобки, инструктор обмотал конец ножа куском подкладки. Стиснув зубы, Баталов скреб края раны, очищая их от налета, но при их сведении гной выступал вновь. Олег отложил нож в сторону, нужна была горячая вода.

Раньше он бы за пять минут вскипятил озеро, но с уровнем агрессии 1,2 Ag о разведении огня пальбой из бластера можно было только мечтать. «Зажигалка» – металлическая спираль в пластиковом корпусе на запястье экзоскелета за несколько минут лишь приятно потеплела. Прикуривать от нее мох пришлось бы дня два, если не неделю.

«Крепко же помял меня Брикс!»

Оставался дедовский способ разведения огня. Варварский, но надежный.