Агротуризм для олигарха

– Конечно, – ничуть не смутилась Соня, – Никольский – один из самых завидных женихов. Ты же понимаешь, что он играет с тобой? – неожиданно выдала девушка, попивая чай.

Внутри стало гадко. И от того, что подруга оказалась такой ведьмой, как только появился красавчик на горизонте, и от того, что она права.

– А, может, это я с ним играю, ты не думала об этом? – спросила я, стараясь, чтобы слова не были пропитаны горечью.

– Зубки обломаешь, Алиса, – засмеялась Соня, – Никольский – птица не твоего полета. Давай ты его мне отдашь? Я умею обращаться с такими мужчинами.

Я поперхнулась кофе, в первый раз в жизни в прямом смысле просто от услышанного.

– Сережа вещь, что ли? Ты в своем уме, Сонь?

– Он разобьет тебе сердце, ты же у нас такая впечатлительная, – отставила чашку Соня, – что ты можешь ему дать? Сколько у тебя было мужчин? Ты же даже не знаешь, что в постели с ним делать. Он просто запал на твой образ овечки, для него ты как экзотический фрукт, – изогнула пухлые губы Соня в улыбке, – но скоро ты ему приешься.

Я смотрела на девушку и не могла поверить, что она это всерьез.

– Мне кажется, тебе пора, Соня, – сказала я, убирая со стола чашки. – А то у овечки с серым волком по плану занятие сексом, оттачивать мастерство будем, так сказать.

– Ну, удачи, – выплюнула «подруга», – ты меня еще вспомнишь через пару месяцев… или дней.

Соня скривилась и пошла к выходу, а я отвернулась к мойке, стараясь дышать глубже. Вот же гадина, настроение испортила с утра.

Я так погрузилась в свои мысли, что вздрогнула, когда почувствовала на своей талии горячие руки.

– Ну, что, пойдем оттачивать мастерство, моя дрожащая овечка? – проник горячий шепот мне в ухо.

– Ты все слышал? – упавшим голосом спросила я, темнее менее млея от его блуждающих рук.

– Только последнюю фразу, но сложить дважды два ничего не стоит, – ответил Никольский, целуя меня в шею.

Я оперлась руками на столешницу, уговаривая себя забыть и расслабиться. Но получалось плохо, Сережа тоже моментально почувствовал мое напряжение. Нахмурившись, он развернул меня к себе.

– Что такое, Алиса?

– Все в порядке, – я улыбнулась, но, похоже, очень фальшиво.

– Вот не хрен было ее в дом пускать, – выплюнул Сережа.

– Я не думала… – а что думала? Что она ко мне пришла? Это же и младенцу ясно, что нет. Или что она порадуется за мои отношения с миллионером? Или что?

Я тряхнула головой.

– Сложно в людях разочаровываться, Сереж, – тихо продолжила я, теребя край полотенца.

– Если ты хочешь чего-то добиться, то будь готова испытать это чувство миллион раз. И если к концу твоего пути у тебя останется хотя бы один друг из прошлого, можешь считать себя везунчиком, – горько усмехнулся Никольский.

– Жестокая цена красивой жизни, – горько прошептала я.

– Такова жизнь, Алиса, деньги к деньгам, успех к успеху. Любой неудачник будет тебе завидовать, если у тебя начнет налаживаться жизнь, поверь мне.

– Не хочу, – я помотала головой, – хочу верить, что дружба и любовь не рушатся деньгами и славой. Друг в беде не бросит…

– В беде да, – поднимая мой подбородок, ответил Никольский, – а вот порадоваться, искренне за тебя порадоваться, смогут лишь единицы. Просто запомни это, и знай, что в этом нет и не будет твоей вины, так мы устроены, лживые, завистливые, похотливые существа. Миром правят деньги и секс.

– Ты, я смотрю, преуспел в обеих категориях, – злостно усмехнулась я. Я понимала, что он не причем, но именно Никольский сейчас является вестником злой правды, и на него хотелось сорваться.

– Да, – коротко ответил Сережа, легонько целуя меня, – я такой, какой есть, я не даю обещаний и не верю в любовь. Но сейчас мне с тобой, в этой деревне, подальше от ежедневной мерзости хорошо.

Я моргнула, выпутываясь из липкой паутины горечи.

– Прости, – шепнула я.

Никольский провел пальцем по моей щеке, слегка улыбаясь.

– Не нужно пытаться быть для всех хорошей, живи для себя.

– Сережа, – мужчина посмотрел мне в глаза, – я хочу тебя.

Никольский изогнул бровь, крепко сжимая мои бедра.

– Повтори, – прохрипел он.

– Хочу тебя, всего тебя, – голос пропал, и я практически прошептала это.

Сережа резко усадил меня на столешницу, сметая все на своем пути. Он быстро стянул с меня футболку, припадая губами к груди. Я схватилась за его штаны, желая поскорее избавится от них, как мы неожиданно услышали голоса со двора.

– Бабушка, – прошептала я, испуганным взглядом оглядывая нас и поле битвы.

– В этой деревне слишком много людей, – рявкнул Сережа, поднимая мою футболку с пола и поправляя штаны.

Я спрыгнула со столешницы за секунду до появления бабули в доме.

– У вас тут бомбежка была что ли? – спросила бабушка, улыбаясь.

Я судорожно начала собирать упавшие со стола вещи.

– Просто приходил Сережка, поиграли мы немножко, – заржал Никольский, помогая мне все раскладывать и, как бы невзначай, задевая мою грудь.

Бабушка молча покачала головой, а я прыснула.

– Дурак, – шепнула я, пока бабушка отвернулась. На что Сережа цапнул меня за губу, лукаво улыбаясь.