Ай да сын! (СИ)

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

(ГИММЛЕР)

«Его погубит любопытство,» — сказал однажды о Гиммлере Рем, но раньше любопытство Гиммлера погубило самого Рема: однажды рейхсфюрер повесил на двери своего кабинета фотографию Рема в весьма интимной обстановке с надписью «Не проходите мимо!»

Впрочем, сюжет фотографии был настолько интересен, что мимо и так никто не проходил. Когда Рем узнал об этом, Гиммлеру пришлось на несколько дней уйти в подполье, так как шеф штурмовиков был страшен в гневе и чтобы его пророчество не сбылось, пришлось его прикончить. После этого Гиммлер стал осторожней: свою коллекцию компроматов он больше не показывал никому, кроме Шелленберга.

Однажды, после очередного совещания в ставке, фюрер велел Гиммлеру задержаться. «Что за грязные слухи распространяет этот ваш Шелленберг о выдающихся деятелях партии?»

Гиммлер привык понимать его с полуслова. Через час на столе у фюрера оказались с любовью собранные рейхсфюрером СС досье на Бормана, Геббельса и Геринга, в которых было документально подтверждено все то, о чем простодушный Шелленберг болтал на каждом углу. В тот день Гиммлер допоздна засиделся у фюрера, взахлеб рассказывая о своей коллекции. После этого ни Борман, ни Геббельс, ни Геринг с ним не здоровались, а Шелленбергу на следующий день устроили темную в министерстве пропаганды, что, впрочем, его ничему не научило.

С тех пор Гиммлер зачастил к фюреру. Они запирались на всю ночь и сплетничали о своих боевых товарищах, перебирая фотографии интимнейшего характера, слушая невнятные магнитофонные записи и мерзко хихикая.

* * *

Мюллер просматривал доносы, отданные ему Кальтенбруннером. Некоторые из них были на самого Мюллера, и от этого у него портилось настроение. «С какими скотами приходится работать!» Он передавал такие доносы своему помощнику Шольцу, чтобы тот разобрался с их авторами.

Мысль о Штирлице не давала покоя. Мюллер массировал голову большими и указательными пальцами, но это не помогало. Хотелось отдохнуть, послушать музыку или сходить в подвал, где пытают арестованных коммунистов, но он знал, что это невозможно, потому что надо сидеть здесь, в осточертевшем кабинете, разбирать доносы и в угоду Кальтенбруннеру шить дело безобиднейшему из штандартенфюреров.

Мюллер придвинул к себе чистый лист бумаги и, поглядывая на верхний в пачке донос, написал левой рукой:

Даважу до вашева свединя што штандартенфюрер СС фон Штирлиц не какой не истиный арииц а какрас руский шпиён патамушто он всё время расказывает анегдоты пра фюрера и гаварит што мы праиграим вайну.

Подпись Мюллер не поставил. «Конечно, сейчас все говорят, что мы проиграем войну и рассказывают анекдоты про фюрера, — думал он, — но на всякий случай стоит проверить, ведь Кальтенбруннер хотел доказательства».

Мюллер вызвал Шольца и спросил, какие анекдоты про фюрера он в последнее время слышал от Штирлица.

— Никаких, — ответил Шольц, удивленно глядя на своего шефа. — Штирлиц вообще не рассказывает анекдотов про фюрера, говорит, что это непатриотично.

— Странно, — почесал в затылке Мюллер. — А чего же он тогда все время говорит, что мы проиграем войну?

— Разве? По-моему, как раз наоборот: когда говорят о наших поражениях, он смеется и отвечает: «Ерунда, наши скоро победят».

— А может быть, он русский шпион? — напрямик спросил Мюллер.