Ай эм эн экта !

- Но когда же это начнется? - взмолился лейтенант. - Нам бы хоть чуточку согреться.

- Я же сказала, после обеда.

Лейтенант развел руками:

- Так зачем же нас сейчас?..

Зина опустила глаза, выгнув дугами брови:

- Так режиссерская группа распорядилась. Это не мы, это итальянцы. Я им хотела чё-то там доказать, но они говорят, так лица будут позамученнее, как у настоящих пленных.

- Это уж точно, - усмехнулся лейтенант. - Но они же заболеют, этож первогодки.

- Ну, вы костерчик разведите, - посоветовала Зина.

- Из чего?! - почти вскричал лейтенант.

- Ой, не знаю, - сморщилась Зина. - Оно мне надо?

- Сейчас. Давайте соберем что-то, - вызвался я. - Есть же тут какой-нибудь строительный хлам.

- Да ни черта тут нет! - с досадой отвернулся лейтенант.

И тем не менее мы пошли собирать с ним хоть какие-нибудь дощечки и щепочки. За этим занятием застала меня Франческа, примчавшаяся в лагерь с различными поручениями от своего гениального папочки. Оказывается, неистовый Джакомо в это время руководил съемкой возле какого-то заброшенного железнодорожного полотна. Увидев меня, Франческа подошла, протянула мне руку и приветливо улыбнулась, обнажив крупные белые зубы:

- Буонджорно!

Улыбка у нее оказалась довольно обаятельная, что меня, запомнившего ее со дня знакомства черной и угрюмой, как римская легендарная волчица, немало удивило. На этот раз она мне показалась даже красивой, этакая Кармен, заставляющая взыграть мою приостуженную ранней осенью кровь.

- Комэ си трова куи? - спросила она, слегка прищурив черные глаза.

Я глупо улыбнулся и растерянно пожал плечами. Но тут выручила вовремя подскочившая переводчица:

- Как вам здесь нравится?

Я закивал, как глухонемой, и, плотно сжав губы, неожиданно сам для себя показал большой палац: дескать, все о'кей.

Франческа вместе с Зиной и переводчицей пробежала по лагерю, отдавая распоряжения, и, вернувшись к машине, кокетливо поманила меня рукой. Я подошел, она подтолкнула меня на заднее сиденье, плюхнулась рядом, и мы, помахав забеспокоившейся Зине, выехали за колючие ворота.

На пожелтевших от ржавчины и присыпанных киноснегом рельсах страдал одышкой паровоз. Будто доисторического зверя чудом реанимировали, и теперь, попавший в наши условия, он готов был разорваться от беспокойства и напряжения.

Доницетти что-то темпераментно объяснял возле телячьего вагона молодому актеру. Затем объявлялась съемка, он спешил к телемонитору, подключенному к камере, и, когда микроскопическая сцена была отснята, снова возвращался к актеру. Актер этот, как мне объяснили, и был как раз той самой восходящей голливудской звездой. Ужасно худой, в маленьких круглых очках, он не произвел на меня впечатления. Высокий, но нескладный, как метко говорят по-украински - нэзхграбный, какой-то весь как высохшая черная коряга, он, по-моему, нарочито выпячивал эту свою нелепость, излишне комиковал и вообще, как мне показалось, вел себя не очень-то органично, что для профессионала просто позорно, я даже подумал: звезда-то фальшивая. Но Доницетти, видно, был доволен. Впрочем, ведь у него в голове была уже вся картина, а я до сих пор даже не держал в руках сценария.

Франческа подвела ко мне консультанта по польской речи и опять мило улыбнулась. Надо сказать, что в машине она мне тоже всю дорогу недвусмысленно улыбалась, да к тому же изредка клала свою горячую руку на мое колено, отчего каждый раз у меня по телу пробегала легкая дрожь. Я же не дурак - все понял: пламенный вечер, а может быть, даже ночь мне обеспечены. Ах, Италия - родина неореализма! Может, и мне, скромному труженику поистлевшего ныне отечественного киноэкрана, удастся когда-нибудь согреться под твоим безоблачным небом. Укради меня, знойная Франческа! Ты волчица, я твой Маугли.

Так думал я, прохаживаясь среди многочисленных спецмашин киногруппы, и мои сексуально-меркантильные фантазии выдавала глуповатая улыбка.

Женщина, польский консультант, между тем настойчиво твердила мне в левое ухо:

- Пщекватка ест жнищчёна. Губиме... губиме чищнене. Машина капут.

Я механически повторял за ней эти шепелявые польские слова о том, что износилась какая-то там прокладка, и машина из-за этого теряет давление. Видимо, имелось в виду давление пара в паровозном котле. Все же внимание мое было привлечено чудесными, яркого окраса авто, предназначенными для удобной работы киноэкспедиции: словно диковинные огромные морские чудища выбрались из сказочной пучины и таинственно замерли, расположившись полукругом на таком обыденном нашем берегу.

- Пщекватка ест жнищчёна, - следуя за мной по пятам, шипела привязчивая добросовестная полька, а я все выписывал круги, любуясь серебристыми, в голубых разводах фургонами.