Айгирская легенда

«Тракторист трелевочного трактора ТДТ-40 тов. И… с разрешения главного механика выехал 10 апреля 1972 года на Сплавную за венцом ведущей звездочки. На Сплавной напился пьяным, не справился с управлением и затопил трактор в реке Белой…» — читаю в приказе начальника СМП-340 (№ 22, от 21 апреля 1972 г., станция Карламан). И дальше: «Данный случай говорит об ослаблении дисциплины в отделе главного механика и безответственном отношении тракториста к своим обязанностям…» Только ли об этом говорит данный случай? Кроме «своих» обязанностей — а обязанность и ответственность перед коллективом? Перед обществом? Перед природой? Этих «дополнений» и не хватает приказу. Авторитет его сужен, сведен лишь к производству. А жаль… Со временем, думаю, подобные и иные официальные документы на производстве вберут в себя как систему — комплексный подход ко всему, что связывает работника XX века с окружающим миром. И особенно — с природой. Не дожидаясь, когда министерство спустит такой «циркуляр» или поступит рекомендация ученых на сей счет.

…Полнота жизни — во множестве граней, подчас контрастных, чужеродных. На эпизод с утопленным трактором (не эпизод, а преступление) память наложит свои факты и случаи, ибо они не могут не тревожить.

СЛУЧАЙ ПЕРВЫЙ. Шофер СМП-340 Мусавир Киранов спешил рано утром к студенческому лагерю. И вдруг почему-то встал. Студенты побежали через поляну к машине.

— В чем дело, Мусавир? Мы же опаздываем на объект! — закричали студенческие бригадиры.

Киранов стоял на краю глинистой колеи рядом с колесом и что-то легонько сжимал в огромной ладони. На вопрос — раскрыл ладонь. Все увидели желторотого птенца. Серенький комочек среди толстых пальцев и бугров мозолей.

Студенты, забыв о времени и работе, окружили шофера и глядели на птенца, как на диковину. Киранов кивнул в сторону и сказал: «Вишь, перепугалась. Не тронем, не бойся». Вокруг людей летала, вспархивая, птичка. Кругами, бросками, то в траве исчезнет, то на куст сядет. Это была мать детеныша. Киранов отнес птенчика к кусту и выпустил в траву, проворчав ласково: «Не лезь больше в колею!»

Колея была глубокая, почти по колено умята в грунт. Солнечные лучи скользили по поверхности, и на дне колеи было темно, как в подземелье. Да еще с краев свешивались длинные стебли травы. И кабина вездехода высоко вскинута над дорогой. Как смог увидеть птенца? На дне колеи он показался, наверно, темным пятнышком или галькой, не больше. Все тогда удивились этому. А вот Киранов не удивлялся. Он добродушно улыбался, глядя на птенца. Здоровый дядя. Что голова, что грудь, что руки, что ладони, все крупное, тяжелое, неуклюжее. Стоял возле машины богатырь-батюшка и не о работе думал, не о том, что по его вине произошло коллективное опоздание, а о другом, по его мнению, более важном.

О своем отрядном шофере студенты рассказали мне коротко, на ходу, выделив три главных качества: Мусавир Киранов добрый человек, любит работу и хорошо знает технику. Кто-то, вспомнив, дополнил: награжден, между прочим, орденом Трудового Красного Знамени.

— Разве дело в ордене?

— Нет, конечно, хотя…

Жаль, подумал я после, что не учрежден новый орден, скажем такой: «За спасение живой и неживой природы», или проще «За охрану природы».

СЛУЧАЙ ВТОРОЙ. Монтер пути Люба Останина зашла на склад, где хранился инструмент, и вдруг увидела книги. Целая гора художественной и политической литературы. Сразу забыла, зачем пришла. Стала перебирать книгу за книгой. Она любила стихи Маяковского. И как назло, Владимир Владимирович глянул на нее с обложки. Сурово, с усмешкой. Она побежала в контору СМП-340. Книги — и вдруг на складе, среди железа! Собрали местком. Сказали: да, книги есть, почти полторы тысячи экземпляров, но нет штатной единицы. Да, библиотека строителям очень нужна, но как быть? И все посмотрели тогда на Любу.

— Может, возьмешься, на общественных началах?

Она и так на работе уставала. Сама напросилась в отделе кадров на «ведущую профессию», когда приехала из Караидельского района на стройку по комсомольской путевке. Укладка рельсов велась вручную. Путала накладки и подкладки. А еще работа в комитете комсомола. Спортивные соревнования, походы, художественная самодеятельность. Не много ли на одни-то плечи, к тому же — девичьи?

Но Люба согласилась.

День на путях, с рельсами. Вечером в библиотеке, с книгами и читателями. Двери почти не закрывались. Дожди. Грязь! Натоптали. Весь уют разрушился. Как быть? Снова пошла в контору. Может, техничку найдут? Сказали, нет, не рассчитывай. Сама как-нибудь управляйся. А что значит «как-нибудь»? Надела спортивный костюм, взяла в руки ведро, тряпку и добровольно, по «совместительству» впряглась еще в одну «нагрузку». Зато потом приятно было зайти в библиотеку. Крылечко отскоблено, вымыто добела. Тряпочка постелена. И коридорчик чист. В помещении, где книги, ни пылинки, ни соринки.

И пошло дело. Улыбался с обложки Владимир Владимирович Маяковский. И строители привыкли к библиотеке и ее заботливой хозяйке.