Айгирская легенда

Бригадир, дежуривший со своими людьми, увидев Яненко, бросился к нему: начальства повыше, говорит, не нашел. Что делать? Другой бы сказал: «Не видишь, что ли, отдыхаю, только что из бани? Хадиеву звони!» Нет, Яненко так поступить не мог. Прямо со свертком под мышкой заспешил в контору.

Долго в этот раз шел из бани Борис Иванович.

Изгородин умел ценить хороших работников, хотя не очень-то склонен был расхваливать их, особенно молодых. Но именно молодых и выдвигал на ответственные посты. Прораб Юрий Байгозин — комсомолец. Владимир Шадский — тоже. Шадский долго ходил в мастерах.

На вид совсем парнишка, но строгий, исполнительный. Когда образовалась «вакансия» на место прораба, Изгородин назначил его. Не посмотрел, что молод. Его заместитель Владимир Григорьевич Литовка, энергичный волевой человек, тоже сравнительно молодой, выдвинут трестом на повышение — возглавил созданный тогда новый поезд — СМП-569 в селе Архангельском. Теперь строят дорогу как равные: у каждого своя задача, «свои» участки на трассе, но цель одна — стальная магистраль.

У Литовки не меньший объем работы, а трудностей подчас и побольше: трасса пошла по Уральским хребтам. Прорубка просеки, монтаж водопропускных труб, новые пути — за тоннелем. А еще строительство новых железнодорожных станций — Архангельской и Азово, гражданских и промышленных сооружений…

Не знал Леонид Владимирович, что вскоре «заберут» у него на повышение и других ответственных работников поезда, в том: числе и Бориса Ивановича Яненко. И вновь придет молодежь, и вновь терпеливо воспитывай людей, учи уму-разуму.

13

Но не все в его власти. Иногда хоть разбейся, а ничего не получалось!

Зашли в кабинет два парня. Он знал их. Старательные. Не выпивают. В общем — ребята что надо. Очень нужные поезду. А они заявления на стол кладут. Изгородин сразу понял, зачем явились… Робко жмутся, как виноватые. А у него кровь оттянуло с лица. Хоть за валидол берись… Просит присесть. Те говорят — извините, они спешат. Бригадир подписал, прораб тоже завизировал. Так что… По собственному…

Изгородин прочитал заявление. Усадил ребят на стулья.

— Значит, по собственному?

— Да…

— А как же тогда… по-государственному? Государство, значит, не в счет?

— У нас — причины… Уважительные…

— Приехали по комсомольским путевкам?

— По комсомольским…

— Не понимаю… тогда.

— У меня мать в деревне… больная…

— А если честно? Наверно, на БАМ сговорились махнуть? Молчат. Переглядываются. Угадал Леонид Владимирович.

— Да, на БАМ…

Изгородин отодвинул заявления на край стола. Не желает разговаривать.

Подобные ситуации — не редкость. Кто на здоровье жаловался. Здоровенный какой-нибудь бугай. Вертелся — ясно. Кто в открытую задирался — нет порядка на стройке и никогда не будет! Кто признавался — зарплата не устраивает. Вот если бы премии были…

Изгородин всех просил подумать хорошенько, не покидать стройку в трудный момент. Иногда по-отечески уговаривал, иногда на совесть давил. А если и подписывал, то молча, давая понять, что все равно от беглеца толку не будет. Скатертью дорожка!…

А этих жаль отпускать. Он долго глядел на них. Те вели себя скромно. Видимо, все же стыд одолевал… Давить на патриотизм бесполезно — ими, возможно, движет еще больший патриотизм. Еще большей захотелось хлебнуть романтики. Изгородин сник.

Вспомнил, как сам приехал по комсомольской путевке на целину, в морозные казахские степи. Окончил институт инженеров железнодорожного транспорта, направили строить совхоз. На голом месте. У этих ребят — хорошие общежития. Столовая — прекрасная. Клуб, баня. Магазины. А у него тогда — палатки, колышки на месте будущих помещений и ферм. Ветра там были похлеще здешних. Уйдешь в степь, заблудишься — и пропал человек. Зимой можно было заплутаться даже между палатками. Их не видно было в снежном вихре. Веревки натянули. Держась за них, пробирались внутри палаточного городка… И ведь не подал тогда заявление Изгородин, хотя другие подавали.

— Вот что, заявления я вам не подпишу, идите, друзья, на работу, а потом подумайте на досуге. Подумайте и больше ко мне с такими бумажками не приходите!

Ребята робко взяли заявления, вышли.

Много разных кличек рождает стройка: Летун, Скряжник, Рвач, Калымщик, Шарамыжник, Любитель длинных рублей. Некоторых сравнивали с отходами производства — Шлак, Пена, Накипь… Борьба расширяла диапазон и русского языка. Слово «дезертир» уже не срабатывало, ибо являлось штампом, избитым и литературным — не пронимало.

Изгородин же не имел права пользоваться этим рабочим «словарем» — речи он всегда держал вежливые, проникновенные. Лучше доходило.

Изгородин говорит, что, решая производственные дела, надо воспитывать людей. Каждый день, ежечасно. Каждого человека и всех. Не просто воспитывать, а воспитывать в производстве. Это — главный принцип. Иначе, будь начальник хоть гением, но если он не умеет работать с людьми, ничего у него не получится.

Когда он принял поезд в Майне, не было этого принципа. Люди, привыкли к тому, что план не выполняется. Систематически. Привыкли и считали, что так оно и должно быть.