Айя и Лекс (СИ)

И вот он фейерверк высочайшего наслаждения! Блаженство! Они вновь сделали это! Вновь прыгнули!

Но теперь они не боялись. Теперь бездна не только заманивала их, но и отпускала. Вдвоём. Не поодиночке как раньше. Вдвоём.

И это было необыкновенно. Настолько, что больше не хотелось возвращаться в реальный мир.

Вот она — настоящая жизнь! Главное, это не сон.

Уже после, когда они улеглись на его диване, Леся потянулась и прижалась к Сергею.

— Замёрзла? — спросил он охрипшим голосом.

— Не-а, — протянула она. — Разве можно замёрзнуть рядом с тобой? Ни-ког-да!

И она ещё крепче прижалась к его разгорячённому телу. Сергей улыбнулся и зарылся носом в её рыжие, пахнущие морем волосы. Что ж, пьянка в честь друзей этим вечером отпала сама собой.

13

Конец апреля.

Марина Нежина стояла у окна, всматриваясь в смазывающиеся сумерками улицы. Вспыхивали огни витрин, зажигались фонари, а свет машинных фар сливался в один радужный коктейль. Город сбрасывал дневную суматоху, окунаясь в мир ночных развлечений и похоти. Марина покачала бокал с вином, вдохнула насыщенный аромат напитка, отпила глоток. На языке остался вкус винограда, сладкий, обволакивающий. В голове роились поганые мысли и она ненавидела их, потому что они превращали ее в размазню, в слезливую наивную девчонку, которую однажды обратили в пепел и развеяли по ветру. Но мысли…мысли взрывали мозг…

— Лешка, мне страшно…

— Ты хочешь этого? Хочешь меня?

— Да…

И твердые губы, разбивающие все ее страхи на осколки.

— Не бойся, любимая, будет классно.

Мысли раскручивали волчок прошлого.

— Вот это да! — юбка кружилась белым облаком, а на безымянном пальчике сверкал изумруд помолвочного колечка. И Лешкина улыбка оглаживала нежностью.

Волчок делал новый оборот, вытягивая наружу вонючее дерьмо.

— Он любит меня! — голос звенел слезами. — И мы поженимся! — и на дрожащих пальчиках то самое кольцо.

— Никогда, — стальной голос отца звучал ровно и холодно. — Ты никогда не выйдешь замуж за этого ублюдка.

— А кто меня остановит? Ты?

И звериный оскал как ответ.

А волчок все крутился.

Смятые простыни и запах секса, пропитавший каждый уголок спальни. И рыжая голая девчонка там, где прошлой ночью Лешка признавался ей в любви и рассказывал дивную сказку об их будущем.

И не было никакой возможности остановить его — волчок набирал обороты, выжигая внутренности, те, что еще остались живы.

— Почему она молчит? Она ведь должна… — скрюченные пальцы вцепились в рукав халата, но врач сбросил их и убил одним сочуственным взглядом.

Пальцы сжали бокал. Тот с тихим хрустом лопнул и по ладони потекло вино, смешанное с кровью. А прошлое утягивало в воронку. Но Марина не хотела туда. Вернуться, значило снова стать слабой и поверить в любовь. Хватит. Она и так позволила себе слишком многое. А все Туманов, будь он трижды проклят и разорен! Это он взбаламутил то гнилье, что давно осело на дне ее души. Одним своим появлением. Снова влез в ее жизнь. И Марина знала, чего он хочет. Мести. И он нашел самый лучший способ — ее дочь.

— Господи, Марина, у тебя кровь… — мужская рука перехватила ее окровавленное запястье, но Марина выдернула его, резко развернувшись к обнаженному мужчине, с беспокойством всматривающимся в ее лицо.

— Это просто вино, Стас, — и обвила его шею, подавшись к горячему телу, бедром ощущая всю силу его желания. Да, с эрекцией у Стаса проблем не было, как и с членом — единственным, что сейчас могло подарить забвение. А еще Стас умел понимать ее без слов и всегда знал, что ей нужно.

И теперь он не стал тратить время на пустую болтовню. Криво усмехнувшись, развернул ее спиной к себе, прошелся руками по ее набухшим соскам, слегка поигрался, выкручивая то один, то другой почти до боли. До блаженной боли, от которой хотелось громко кричать и просить еще. Требовать. Умолять. Но Марина лишь молча принимала его ласки. Наслаждалась его умелыми пальцами, раскрывающими ее влажные складочки. Короткий довольный смешок пощекотал кожу на шее. Да, она хотела секса. Именно секса: грубого, на грани боли, без слов и обязательств. Тупого траха, позволяющего выпасть из реальности. Забыться, как в пьяном угаре. Утопить в похоти мысли и сшибить, наконец, с ритма неостанавливающийся волчок.

— Хватит баловаться, Стас, — выдохнула она почти зло, когда он ввел пальцы в ее сочащееся соками лоно. — Займись уже, наконец, делом, — она смотрела на его блестящие ее влагой пальцы. Как он растирал ее сок по ее животу, соскам. И как с диким огнем в темных глазах прижал пальцы к своим губам, а после облизал, наслаждаясь, словно слизывал самый вкусный нектар.