Айя (СИ)

Заглянув на кухню, Сиа хмыкнул и тут же направился в сторону длинного коридора, уводящего куда-то за лестницу. Здесь было много комнат и Орайя, приоткрывая двери одну за другой, лишь кивал головой. Тема времен года была освещена Айей в каждой детали ее большого дома. Весна вокруг крыльца, зима в холе и столовой, поздняя осень в гостиной, и лето, долгое, теплое лето во всех остальных комнатах.

Айя в молчании следовала за ним, позволяя ему расхаживать по дому и без дозволения заглядывать туда, куда он мог всунуть свой нос. Осмотрев весь первый этаж, Орайя принял решение прогуляться на второй, однако, на этот раз Айя остановила его у подножия лестницы.

— Они еще спят. Здесь тяжело уснуть. Давай, подождем их внизу.

— И сколько ждать?

— Сейчас около шести утра. На корабле вы все спали до восьми.

— Два часа… Хорошо, — Орайя развернулся и направился на кухню. — Лето пестрит в каждой из твоих комнат, но, почему-то мне кажется, что именно осень является твоей любимой порой года.

— Здесь не бывает осени, — ответила Айя и, обогнув Орайю, опередила его у самых дверей.

Кухня и столовая были одним помещением, условно разделенным линией перехода паркета в камень, выстилающий пол рабочей зоны.

Кейти стоял у открытой дверцы холодильника и шарил глазами по съестному содержимому. Айя включила чайник и запрыгнула на столешницу, свешивая ноги.

— Имайя дома? — тихо спросила она у брата.

— Не знаю, — буркнул тот и хлопнул дверцей, оборачиваясь к сестре.

— Хочешь поговорить об этом?

— Нет! — отрезал брат, давая понять, что разговор окончен.

— Приготовить что-нибудь? — снова подала голос Айя.

— Я не голоден.

— А ты? — обратилась она к Орайе.

— Не знаю, — пожал плечами он. — Мне не говорили, что здесь нужно есть.

— Еда — это энергия, — подтвердила Айя. — Твоя оболочка нуждается в ней, так же, как и обычное тело в Мире материальных вещей. Ты можешь испытывать жажду, голод, потребность испражняться, ты даже можешь заболеть…

— А как же бессмертие?

— Ты «бессмертный смертный»! — засмеялся Кейти и потянулся к дверце одного из шкафчиков.

— Не думаю, что для спиртного самое время… — заметила Айя.

— А я бы выпил! — заявил Орайя, останавливаясь напротив Айи и заглядывая в наполненные осуждением глаза.

Кейти достал какую-то темную бутыль и два стакана, наполняя их мутной жидкостью.

— На языке коренных это называется «Djada», — пояснил он.

— Подойдет, — ответил Орайя и принял бокал из рук Кейти. — За тебя, Малышка, — хмыкнул Орайя и осушил стакан залпом.

— За тебя, Ajami! — произнес Кейти и последовал примеру Орайи.

— Ajami? — поморщился Орайя и выдохнул, отворачиваясь в сторону.

— Мое полное имя.

— Ну, как тебе «Djada»? — хмыкнул Кейти, наливая очередную порцию спиртного в два бокала.

Орайя прищурился и вопросительно приподнял бровь:

— Семьдесят?

— Семьдесят шесть, — улыбнулся Кейти, протягивая бокал новому знакомому.

— Смысл не в градусах, — заметила Айя и потянулась к бутылке, за что получила по руке от брата.

— Этому тебя научили там?

— И этому тоже, — выдохнула Айя и, соскочив со столешницы, выхватила бутылку из-под носа Кейти.

Брат сложил руки на груди и очень внимательно наблюдал за тем, как Айя морщится, но тем не менее, продолжает глотать обжигающее пойло прямо из горлышка. Наконец, она закончила и поставила бутыль на стол.

— Запить? — поинтересовался брат.

— Закусить, — ответила Айя и, открыв дверцу холодильника, схватила первый попавшийся под руку кусок сыра.

— Ну что, зрячий? — Кейти с вызовом глядел на Орайю. — По второй?

— Давай, — улыбнулся Орайя и взял в руки бокал.

— За правду!

— Как скажешь, — ответил Орайя.

Айя прислонилась спиной к холодильнику и сложила руки на груди, пережевывая закуску.

— Сколько ты ему даешь? — спросила она у брата.

— Минут десять, — хмыкнул тот.

— А мне?

— Пять, не больше.

— А себе?

— Двенадцать, может быть, пятнадцать, — покачал головой Кейти.

— Много тренировался в последнее время? — Айя прищурилась.

— У меня есть оправдание.

— Ты собираешься поговорить с ней?

— Нет, — ответил Кейти и присел на стул.

— Глупо. Это длилось три года, и ты готов вот так, без борьбы, опустить руки?

— А за что мне бороться, Айя? За женщину, которая, как оказалось, меня не любит?

— Она любит тебя.

— Не меня… — покачал головой Кейти.

— Если я говорю, что она любит тебя, значит, я действительно в это верю.

— Так любит, что не готова стать моей женой?

— Это важный шаг, Кейти, — убеждала Айя. — Она имеет право на сомнение.

— Когда любят — плюют на сомнения. Когда-нибудь, ты это поймешь.

— Я вам не мешаю? — перебил их диалог Орайя.

— Желаешь вступить в игру? — спросил Кейти.

— Мне не огласили правила.

— Айя, переведи для своего друга слово «Djada».

— «Горечь».

— «Горечь», — улыбнулся Орайя. — «Горечь правды», я полагаю?

Кейти демонстративно поаплодировал:

— Совершенно верно!

— Не думай, что он не знал, что пил, — заметила Айя, глядя на Орайю. — У «Сильзона» слишком специфический привкус. Только у нас его не очищают и не настаивают на травах, как во Внешнем Мире.

— Значит, он уверен в том, что ему нечего скрывать? — предположил Кейти.

— Уверен, — произнес Орайя, глядя при этом на Айю.