Айла и счастливый финал

– Я тоже. Только мне идти минут десять…

Наверное, я выгляжу удивленной, потому что он продолжает:

– Знаю. Это странно, да?

– Это круто. – Я осторожно всасываю с ложки бульон – открывать рот широко по-прежнему больно. – О господи! И это очень вкусно.

Он еще с минуту молча наблюдает за мной.

– Так… ты говорила серьезно? Ты не против, если я нарисую тебя?

– Конечно, это будет здорово. – Я люблю тебя!!! – Что мне делать?

– Не нервничай. Просто продолжай есть.

– Ха! Ты нарисуешь меня во время еды. Жующую, словно лошадь… Нет. Словно свинья. Ведь правильнее в этом случае сказать свинья? Или все-таки лошадь?

Джош с улыбкой качает головой. Затем открывает блокнот на новой странице и поднимает голову. Наши взгляды встречаются. И я теряю дар речи.

У него удивительно ясные, лучистые светло-карие глаза.

Я добавляю это в мой внутренний список «Факты о Джошуа». Раньше мне его глаза казались то зелеными, то карими. Теперь я знаю почему.

Они ореховые. У Джошуа ореховые глаза.

Я погружаюсь в глубину его взгляда, меня окутывает приятное тепло. Скрип его ручки смешивается с пронзительными нотами фолк-музыки, льющейся из колонок. Эта комбинация отражает тоску, смятение, муку и любовь, царящие в моей душе. Снаружи вспыхивают молниями грозовые тучи. Дождь с ветром настолько гармонично дополняют мотив песни, что я невольно начинаю напевать. И тут голова ударяется об оконное стекло…

Я испуганно выпрямляюсь. Передо мной пустая тарелка и миска.

– Сколько я уже здесь сижу? – испуганно спрашиваю я.

– Достаточно долго. – Джош улыбается. – Лекарства помогли, да?

Я издаю слабый стон:

– Скажи, что у меня не текли слюни во сне.

– Никаких слюней. Ты выглядишь счастливой, – улыбается Джош.

– Это потому что я счастлива, – просто говорю я.

Потому что… так и есть. Я прикрываю глаза.

– Айла, – шепчет Джош. – Пора идти.

Я поднимаю голову со стола. Когда я успела ее опустить?

– «Кисмет» закрывается, – продолжает он.

– Что такое «Кисмет»? – не понимаю я.

– Судьба, – отвечает он.

– Что? – Я по-настоящему растеряна и совсем не понимаю, о чем мы говорим.

– Это название кафе, в котором мы сидим, – терпеливо объясняет Джош.

– Ох! Хорошо.

Я выхожу за парнем на улицу, на город уже опустилась ночь. Дождь все еще идет. Капли воды большие и теплые. Я прикрываю голову руками, а Джош засовывает блокнот под футболку. Я мельком замечаю его живот. О господи! Как же я хочу к нему прикоснуться!

– Так бы и съела, – невольно вырывается у меня.

Он снова удивляется:

– Что?

– Мм… – бессвязно бормочу я.

Уголки его губ приподнимаются в улыбке. Мне так хочется поцеловать их!

– Ладно, чудачка. – Парень качает головой. – Куда идти?

– Куда идти до чего? – Похоже, я окончательно решила выставить себя круглой дурой.

– До твоего дома, конечно. – Джош спокоен и терпелив.

– Ты идешь ко мне в гости? – Я не могу скрыть восторг.

– Я провожу тебя домой. Уже поздно. И льет дождь.

– Ох, как мило с твоей стороны, – говорю я. – Ты милый.

На мокром асфальте отражаются вспышки желтого сигнала светофора. Я указываю путь, и мы бежим по Амстердам-авеню. Дождь льет все сильнее.

– Нам туда! – кричу я, и мы ныряем под строительные леса, тянущиеся вдоль дороги. Стук тяжелых дождевых капель об алюминиевые перекрытия напоминает звон автомата для игры в пинбол.

– Айла, подожди! – кричит Джош.

Но уже слишком поздно.

Зачастую строительные леса помогают укрыться от непогоды, но в местах соединения балок остаются просветы между помостами, куда стекает вся вода. Попав под такой водопад, промокаешь насквозь. Вот я и промокла. Насквозь. Волосы тут же облепляют лицо, сарафан – тело, а ноги хлюпают в сандалиях.

– Ха-ха! – натужно смеюсь я.

– Ты в порядке? – Джош ныряет под леса, уклоняется от водопада и оказывается рядом.

Я смеюсь все сильнее и сильнее. Хватаюсь за живот.

– Болит… рот… от смеха. Мой рот. Рот и живот. И рот…

Он тоже смеется, но как-то нервно. Я замечаю, как Джош резко переводит взгляд на мое лицо, и понимаю, что он смотрел на кое-что другое. Моя улыбка становится шире. Спасибо тебе, гроза!

Джош переступает с ноги на ногу, будто ему неудобно.

– Мы почти пришли, да?

Я показываю на ряд остроконечных крыш, высящихся над улицей.

– Второй дом отсюда. Тот, что с медно-зелеными окнами и черепичной крышей.

– Я как-то рисовал эти дома. – Глаза Джошуа расширяются от переполняющих его чувств. – Они прекрасны.

Наша квартира находится в одном из этих домов, выстроенных в конце девятнадцатого века во фламандском стиле. В городе не так много районов, похожих на наш, районов, где жители выращивают цветы на верандах, не боясь, что их сорвут прохожие.

– Маман они тоже нравятся. Ей нравятся красивые вещи. Она француженка. Вот почему я учусь в нашей школе.

Я умолкаю, когда Джош подводит меня к двери, вокруг которой, цепляясь за стену, ползут розовые розы. Мой дом. Он убирает руку с моей поясницы, и только тут я понимаю, что все это время он прикасался ко мне.

– Merci, – говорю я.

– Не за что.

– Спасибо, – повторяю я.

– Derien[6], – не отстает он.