Айн Рэнд. Эгоизм для победителей

Удивительно, что Рэнд питает симпатию к Андрею, особенно если сравнивать его с будущими злодеями её произведений. При всей ненависти Рэнд к коммунизму Андрей – один из её наиболее продуманных и убедительных персонажей. Бескомпромиссно следуя своим идеалам, он находит в себе силы и мудрость увидеть коррупцию в коммунистической системе. В одной из самых захватывающих в книге сцен Андрей обыскивает квартиру Лео и узнаёт о его связи с Кирой. Когда Кира признаётся в том, что деньги были основной причиной, по которой она начала с ним отношения, Андрей чувствует, будто его растоптали. Она непреклонна: «Если вы учили нас тому, что наша жизнь перед лицом государства ничего не значит, то действительно ли вы страдаете?» Задетый её словами, Андрей начинает осознавать последствия приверженности своим идеалам на деле. Затем он всё больше утрачивает веру, когда его начальство, преследовавшее Лео за спекуляцию, скрыло участие нескольких членов Коммунистической партии в преступной схеме. На следующем партийном собрании Андрей осуждает деятельность партии и выступает в защиту индивидуализма. Вскоре он совершает самоубийство – действие, которое Рэнд считает подходящим для финала: это достойное решение человека, признавшего зло системы, которой служил, но отказавшегося позволить ей отравить его душу[54].

Роман заканчивается на ещё более мрачной ноте. Кира спасла жизнь Лео, но не его дух. Отказавшись от высокооплачиваемой работы, он становится преступником, а затем покидает Киру ради состоятельной женщины постарше. Кира подводит итог: «Это моё противостояние против пятидесяти миллионов человек я проиграла». В конце Кира была застрелена при попытке пересечь границу с Латвией. Рэнд драматично описывает её смерть: «Она лежала на краю холма и смотрела в небо. Одна рука, белая и неподвижная, свисала с края, маленькие капли крови медленно скатывались с неё по снегу». Сквозь все романтические интриги прослеживается поучительное послание: коммунизм – это система зла, растаптывающая благонравных и поощряющая продажных[55].

«Мы, живые» – первая попытка Рэнд связать свою идею фикс об индивидуализме с более масштабными социальными и политическими проблемами. В романе чувствуется её презрение к массам, но общая тематика стала иметь больший вес и релевантность, что отсутствовало в её более ранних работах. В своих записях к роману она впервые использовала слово «коллективизм»; книга демонстрирует «его дух, влияние, последствия», как было написано ею на полях. Использование Рэнд этой концепции показало, что она теперь разбирается в современном американском языке. Когда страна в 1930-е гг. всё больше погружалась в депрессию, стали появляться разговоры о коллективных решениях и коллективном действии[56]. Как и многие другие, Рэнд считала Россию символом коллективизма. Такое понимание лежало в основе её осуждения.

По мнению Рэнд, коллективизм сам по себе был проблемой, поскольку в приоритет ставил общее благо ценой жизней отдельных людей. Россия со своими чистками, тайной полицией и краденой собственностью была ярчайшим примером такой правды. Однако в романе она хотела показать, что эта проблема вышла за пределы России, что дело было именно в принципах коммунизма, а не только в его применении. Рэнд отказывалась дать коллективизму какое-либо моральное обоснование. Кира говорит Андрею: «Мне противны твои идеалы»[57]. Это был зачаток критики Рэнд альтруизма. Он также ознаменовал развитие и зрелость её философии. Первые работы Рэнд были посвящены столкновениям исключительных личностей непосредственно с обществом, в котором они живут. Теперь она начала изучать вопрос о том, как эти силы проявлялись в большем масштабе.

Переход к социальной системе изменил труды Рэнд. В Советской России она нашла место действия, подходящее для полного и убедительного выражения её собственных внутренних эмоциональных паттернов. Помещённый в условия угнетающего общества, одинокий, осаждённый человек становится не антисоциальным изгоем, но почитаемым борцом за свободу. Прошлое Рэнд также помогало ей разбираться в самых диких полётах её фантазии. Сюжет романа был причудлив, но большинство персонажей воспринимались искренними. Многих из них Рэнд создавала по прообразу своих знакомых из России и не стеснялась использовать собственный опыт для описания разочарования и неуверенности в будущем от жизни при советском коммунизме[58].