Айн Рэнд

В 1949 году, во время интенсивной работы над «Атлантом…», Айн согласилась встретиться с одним из поклонников ее творчества. Этой встрече суждено было сыграть важнейшую роль и в жизни писательницы, и в формировании объективистского движения.

Судьбоносная встреча

Испытав несколько неприятных моментов при общении со своими почитателями, Айн Рэнд старалась по возможности избегать личных встреч с ними. Летом 1949 года она получила письмо от молодого человека Натана Блюменталя (1930–2014) с интересными вопросами и наблюдениями, касавшимися романов «Мы живые» и «Источник». Письмо осталось без ответа — у популярной писательницы попросту не было времени отвечать на многие тысячи посланий поклонников ее творчества.

Однако Натан не сдался и послал ей еще одно письмо, с новыми вопросами. 2 декабря писательница написала ответ и вскоре получила от любознательного юноши третье письмо — опять с вопросами. Его письма настолько заинтересовали новоиспеченную знаменитость, что 12 января 1950 года она в ответном послании попросила адресата указать номер своего телефона, а получив его, в феврале позвонила Натану и пригласила его в гости.

Перед этим она долго колебалась. Несколько предыдущих контактов с поклонниками оказались не самыми приятными. Если бы она отказалась от встречи, судьба многих людей пошла бы по совсем другому пути… Но встреча произошла. Сразу же после нее Натан помчался к своей подруге Барбаре Вайдман (как и он, уроженке Канады) и взволнованно рассказал ей, как они провели всю ночь в жарких дискуссиях о религии, роли разума и рационализма, капитализма и социализма и многом другом.

(Забегая вперед, скажем, что вскоре они сменят имена: Натан Блюменталь будет зваться Натаниэлем Брэйденом; Барбара Вайдман, выйдя за него замуж, станет Барбарой Брэнден. Именно под этими именами парочка войдет в историю объективистского движения.)

Натан и Барбара прочли роман «Источник» практически сразу же после его публикации, вкладывая в его интерпретацию глубокий философский смысл. Собственно, они и познакомились благодаря «Источнику»: однажды осенью 1948 года приятель Барбары сказал, что один юноша так же серьезно относится к этому произведению, как и она. Так они встретились и полюбили друг друга. В следующем году они переехали в Лос-Анджелес, где Натан стал учиться на факультете психологии, а Барбара — на факультете философии.

После первой встречи с Айн Рэнд Натан попросил у нее разрешения привести с собой Барбару. Та не возражала, и на следующую беседу они приехали уже вдвоем. Повторилась та же история: дискуссия, затянувшаяся до пяти утра; пронзительные глаза Айн Рэнд и ее хрипловатый голос; обсуждение вечных вопросов философии, морали и этики… Ошеломленная интеллектом писательницы, Барбара призналась Натану: «Сейчас у меня появилось чувство, что я могу стоять на твердой почве, понимать и знать, в каком мире я живу… Как будто у меня под ногами впервые находится твердая земля…» Вскоре такие встречи стали происходить каждую субботу; кроме того, Натан почти ежедневно звонил Айн и задавал накопившиеся после предыдущего разговора вопросы.

В результате весной — летом 1950 года Натан и Барбара стали близкими друзьями Айн и Фрэнка. Уже тогда Барбара, несмотря на преклонение перед интеллектом и обаянием писательницы, не могла не заметить негативных черт ее личности — авторитарности, самомнения, непримиримости и нежелания прислушиваться к чужому мнению. К примеру, она решительно осуждала Шекспира за «трагизм» и «фатализм» его произведений, высказывала негативное мнение о Бетховене, Вагнере, Рембрандте. (При этом ее собственные произведения — «Мы живые» и «Красная пешка» — также были глубоко трагичны и безысходны.) Критике подвергались Ромен Роллан, Винсент Ван Гог, Томас Вулф и многие другие знаменитости из мира литературы и искусства. Однажды она жестко осудила Барбару за любовь к дикой природе: по ее мнению, любоваться надо было не «иррациональной» природой, а городами, небоскребами и достижениями индустрии как продуктами «рационального» человеческого интеллекта.

Иногда Айн появлялась перед ними около полуночи после пятнадцати часов непрерывной работы над романом, написав целый параграф или всего лишь одну страницу. Возможно, у нее были проблемы с концентрацией внимания. Один из родственников спросил, зачем писательница носит примотанную к большому пальцу швейную иглу. Она ответила, что иногда специально укалывает себя, чтобы оживлять ход мыслей. Она никогда не была ни толерантной, ни выдержанной. Это также не могло не оказывать негативного воздействия на ее настроение и темперамент. Тем не менее ее желание общаться с другими интеллектуалами не прекращалось ни на секунду. Вскоре Натан и Барбара привели в дом О’Конноров нескольких друзей. Наиболее примечательным среди них оказался, пожалуй, Леонард Пейкофф, семнадцатилетний двоюродный брат Барбары. (Позднее он станет единственным наследником писательницы.)