Айрин, графиня из Бездны. Книга 2 (СИ)

Кровь широким потоком полилась на пол кладовой. Страж, захрипев, попытался руками зажать рану, но Бранд, удерживая его и пригибая к полу, продолжал резать несчастного ножом, нанося всё новые и новые раны. В конце концов руки стража безвольно опали вдоль тела. Бранд довольно улыбнулся, и тут на лестнице раздались быстрые шаги. Людоед с силой толкнул тело вперед, бросил нож на пол, захлопнул двери каморки и развернулся — как раз в то время, как один из гвардейцев вошёл в коридор.

— Шумно тут у вас, — обратился он к Бранду. Тот продолжал молчать, но гвардейцу и не нужен был ответ — Я тут подумал — не вам же сундуки таскать, верно? — улыбнулся он замершему Людоеду и, постучав, приоткрыл дверь в комнату миледи.

— Госпожа Элирия, я войду? — крикнул молодой гвардеец, в то время как Бранд за его спиной стремительно приближался, наматывая шнурок на руки. Не дождавшись возражений, солдат распахнул дверь.

Первое, что он увидел — лежащая на постели девочка. Гвардеец нахмурился, а в следующий момент сзади его ударили под колени. Ноги солдата подогнулись, и тут же в горло впилась верёвка. Пальцами парень попытался схватиться, подцепить петлю — напрасные усилия, шнурок с такой силой обвил шею, что резал кожу и вены под ней. Чувствуя, что силы покидают его, что кровь обильно струится по шее, что жить остаётся последние мгновения, и ему никак не достать до убийцы, в отчаянии гвардеец ударил ногой по полу. А мгновение спустя позади раздался тонкий, умоляющий голос.

— Осторожнее! — кричал Людоед, повернув голову к лестнице — Не побейте стены! Ради Света, осторожнее!

У умирающего парня солдата на глазах выступили слёзы — от беспомощности, от бессмысленности собственной смерти и страха перед нею — а его убийца позади лишь жутко оскалился, теряя сходство с человеком.

Солдаты, сидевшие внизу, заслышав удар, переглянулись, но крики Бранда их успокоили.

— Да они там весь дом разнесут — рассмеялся один из гвардейцев, услышав ещё удар. После раздалось едва слышимое шорканье и все затихло.

— Ну, вроде уцелели! — рассмеялся другой, и солдаты вернулись к рассказам о прошедшей ночи. Минуту спустя к ним спустился садовник.

— Переоделись? — кивнул гвардеец на одежду садовника — тот теперь был в куртке старого слуги.

— Испачкал, — проговорил старик, выставляя кружки возле плиты — Меня там чуть не задавили. Вот и не буду мешаться.

Он быстро и аккуратно насыпал кофе, сахар, добавил в каждую чашку ложку пряностей и выставил на стол перед сидевшими. При этом ему приходилось сильно наклоняться и тянуться.

— Вы не могли бы…? — обратился он к ближайшему слева солдату, и указал на стену — Всего на секунду…

— Конечно, конечно, — поднялся тот, освобождая место.

Людоед надёл на обе руки толстые закопчённые рукавицы, и взялся за обе посудины разом. Осторожно удерживая котелки, он развернулся к столу. Перед ним сидело трое солдат — один спиной, и двое, на другой стороне стола — лицом.

— Смотри не опрокинь… — начал говорить тот, что стоял у стены. Людоед точным движением плеснул кипяток в лица перед собой, метя в глаза. Струи обжигающей, исходящей паром воды ударили в солдат, окатили их кипятком, выжигая глаза, разваривая кожу и превращая её в лохмотья. Правой рукой Людоед с размаху ударил дном раскалённого котелка сидящего перед ним солдата в лицо. И развернувшись, метнулся к тому, что стоял у стены, схватив котелок обеими руками. Солдат, увидев как товарищи падают на пол, крича от боли, успел лишь повернуть голову. Людоед налетел на него и сильным ударом котелка, проломившим переносицу, отбросил к стене. Следующие удары превратили лицо гвардейца в ошметки из осколков костей, кожи и мышц.

Позади раздался стон, и Людоед, выхватив нож, бросился на правого солдата. Половина лица у него была обожжена и залита кровью, но он, скрипя зубами от боли, тянул руку к оружию. Людоед нанес ему удары в горло, грудь, живот — всё это под дикие вопли корчившихся на полу солдат. Оттолкнув изрезанного, содрогающегося в предсмертных конвульсиях гвардейца, Людоед обернулся к двум оставшимся. У обоих кипятком полностью обварило лица, и они, не смея дотронуться до расползающегося тела, стояли на коленях, моля о помощи. Выжженные глазницы слепо смотрели в небо, и Людоед двумя быстрыми взмахами рассек солдатам шеи.

На входную дверь сыпались удары, она содрогалась, и, наконец, не выдержав, разлетелась обломками. Трое стражей, с ружьями наперевес, ввалились в холл. Перед ними предстала ужасная картина. Садовник, весь в крови, зажимающий живот, лежал на полу, крича от боли. Повсюду — на перевёрнутой мебели, на стенах, на полу и сбившемся ковре — виднелись кровавые следы. Какие-то хрипы доносились с кухни, и солдаты бросились было туда, но садовник остановил их.

— Наверху, — простонал он, отрывая одну руку от раны на животе — Они пошли наверх, к госпоже!

— Роб, за мной, — скомандовал старший, устремляясь вверх по лестнице — Пауль, останься здесь, следи за выходом.

Пауль, напуганный и потрясенный, кивнул, со страхом оглядывая помещение. Он едва не выстрелил в садовника, когда тот обратился к нему.