Айронкестль

— Морально, — вне всякого сомнения. Впрочем, моральность земли вообще выше моральности мира людей… ибо ведь есть особого рода автоматическая мораль в гегемонии мимоз, благодаря которой всякое истребление ограничено строго необходимым. Даже среди плотоядных животных вы нигде не встретите бесцельных расточителей жизни своих жертв. Впрочем, многие из плотоядных просто кровоядные: они пьют кровь жертв, не убивая их и не обессиливая окончательно.

Наступило молчание. Черные подали какие-то неведомые плоды, напоминавшие землянику, только крупную, величиной с апельсин.

— В итоге, вы не чувствовали себя здесь несчастным? — спросил Филипп.

— Я не думал ни о счастье, ни о несчастье. Любопытство держит постоянно в напряжении мою мысль, чувства и впечатления. Не думаю, чтобы я когда-нибудь имел мужество покинуть эту землю. — Гертон вздохнул. В нем тоже пробуждалось жадное любопытство, но его взгляд упал на Мюриэль и Филиппа; судьба влекла эти юные сердца в иное место.

— Волей-неволей в продолжение четырех месяцев вы будете моими товарищами, — сказал Дарнлей, — через несколько недель начинается период дождей, во время которого путешествие невозможно.

Наполовину утешенный, Гертон думал о том, что за четыре месяца он сможет собрать много ценных наблюдений и проделать бесподобные опыты.

— Впрочем, — опять заговорил Дарнлей, обращаясь больше к Сиднею, сэру Джорджу и Филиппу, чем к Гертону, бескорыстие которого было ему известно, — вы не уйдете отсюда нищими! В этой красной земле столько золота и драгоценных камней, что можно обогатить тысячи людей.

Гютри любил слишком много вещей в этом бешеном мире, чтоб остаться равнодушным к богатству. Сэр Джордж уже давно мечтал реставрировать свои Горнфельдские и Гаутауэрские замки, которым угрожало скорое разрушение; Филипп подумал разом о Мюриэль и о Монике, созданных для блестящей жизни.

— Сейчас я покажу вам, — сказал хозяин, — бренные сокровища, собранные геологическими конвульсиями в этой почве.

Он позвал одного из черных и отдал распоряжение:

— Принеси голубые сундучки, Дарни.

— Не подвергаете ли вы искушению этого честного малого? — спросил Гютри.

— Если бы вы его знали, вы не спросили бы этого. Дарни — это верный пес и добрый негр в одном лице. Кроме того, он знает, что если я отвезу его когда-нибудь в Америку, так как он из Флориды, — он будет так богат, как только захочет. У него и тени сомнения в этом нет. А пока он вполне доволен своей судьбой. Вот образчики!

Дарни вернулся с тремя довольно объемистыми шкатулками, которые он поставил на стол.

Дарнлей небрежно отпер их, и Гютри, Фарнгем и Маранж вздрогнули. В шкатулках были бесчисленные алмазы, сапфиры, изумруды и чистое золото. Эти сокровища не ослепляли глаз: необработанные камни казались какими-то минералами, но Сидней и сэр Джордж знали в этом толк, а Филипп не сомневался в компетентности Дарнлея…

Когда первый момент остолбенения прошел, и ослепительные мечты зароились в воображении, Гютри стал смеяться.

— К нам, волшебная палочка! — крикнул он.

Гертон и Самуэль Дарнлей смотрели на эти камни с искренним равнодушием.