Айс и Ангел

– Фидо, сидеть, – пошутила она, поворачиваясь ко мне, – Ну? Что скажешь? (пр. переводчика: Фидо – распространенная кличка собаки, как Дружок).

Как только Криттер повернулась ко мне лицом, я ухмыльнулась ей в ответ. Пони была не так уж и не права в своей оценке.

– Не погадаете ли мне по руке, мадам Фифи?

Она оттолкнула мою руку и вместо этого выхватила зеркало:

– Вы все безнадежны. Просто невыносимы, – глядясь в зеркало, она хмуро распрямила челку, – Я выгляжу как идиотка.

– Нет, это я так буду выглядеть, – заверила ее я, вспоминая свое отображение в зеркале.

– Ангел, ты не выглядишь, как идиотка. Ты выглядишь… ммм…

– Как ненормальная? Слабоумная? Душевнобольная?

– Превосходно! – ехидно улыбаясь, выкрикнула она, – Ниа была права, теперь я с ней согласна.

Мои руки оказались на бедрах:

– Спой хоть одно слово из песни Шер и я завяжу твои губы узлом.

Пони захихикала, за что сразу получила грозное рычание от Криттер. Не будучи дурой, она заткнулась на середине смешка и, откашлявшись, принялась разбирать кучу белья, оставшуюся после бесцеремонного изгнания Ниа.

– Примерь это и выходи, когда будешь готова, – заявила она, очевидно стараясь восстановить некое подобие контроля над ситуацией, – Мы отправимся сразу после возвращения Айс и Рио.

– А вообще, куда они отправились? – спросила Криттер, выбрав из кучи ослепительно красный шелковый топ. Она приложила его к груди и, вопросительно поднимая брови, посмотрела на меня. В знак явного и решительного протеста я помотала головой. Она со вздохом кинула блузку обратно и зарылась в поисках более подходящей.

– Добыть другую машину. Предыдущая вчера была разбита вдребезги.

С наигранным отвращением на лице Криттер добыла очередную рубашку. Она была слегка лучше предыдущей, ярко-красной. Слегка. На волосок.

– Иногда, Пон, я жалею, что не твоя мать. Я бы перекинула бы тебя через колено за такое издевательство.

– Детка, ты можешь перекинуть меня через свои колени в любой момент, как только захочешь, – ответила Пони, играя бровями и хитро посматривая: – Ты принесешь плеть, я принесу наручники.

Фыркнув, я повернулась к куче с бельем и углубилась в поиски чего-нибудь для себя. Тем временем Криттер вытолкнула свою возлюбленную из тесной ванной и заперла за ней дверь, не обращая внимание на последовавший вскоре стук.

– Никогда не могла понять, почему я связалась с этой женщиной.

– Потому что ты любишь ее.

Она усмехнулась:

– Да. Люблю.

***

– Конь без имени промчал меня по пустыне. Хорошо убежать от дождя. В пустыне…

– Ниа…

– Ты можешь вспомнить свое имя…

– Ниа!

– … ла ла ла ла ла ла ла, ла ла ла, ла, ла…

– Ниа!!

Диссонирующий голос умолк, и зеркало заднего вида выстрелило в меня сердитым взглядом. В других обстоятельствах недовольство моих друзей, расстроило бы меня.

Но не в этих. Четыре часа езды по однообразной монотонной пустыне, и карлик с бурильным молоточком уже практически пробил мой череп в районе виска.

И виной тому было не абсолютная скука столь долгой поездки. И не навороченные амортизаторы, которые занимались чем угодно, только не облегчали удары об рытвины и разбитые колеи. Даже не слепящее солнце, настойчиво бьющее через стекло и заставляющее жмуриться столь сильно, что мышцы глаз и щек могли бы навсегда застыть в одном положении. Нет, это был нечто более ужасное, чем все перечисленное вместе взятое. Это был скрипучий голос Ниа, исполняющей обширный запас того, что она называла «дорожными песнями». После того, как песня «Представление клоунов» в третий раз изнасиловала мои барабанные перепонки, и я уже подумывала о самоубийстве, мне показалось, что этим песням больше подходит название «ведущие к самоубийству». Когда же за ней незамедлительно последовала «Не кричи громко», мысли о спасительном самоубийстве уступили место мыслям о мстительном убийстве, сопровождающимся яркими (и необычайно приятными) мысленными образами. Айс выглядела абсолютно безучастной к происходящему, но я и не ожидала ничего другого. О ее способности полностью погружаться в работу можно складывать легенды, и вождение автомобиля была такой же работой, как все остальное.

Как только наступила благословенная тишина, я, пытаясь справиться с головной болью, прислонила раскалывающуюся голову к винилу сиденья и закрыла глаза, спасаясь от палящего пустынного солнца.